Я кивнула:
– Да, была.
Я подумала о нашем клочке земли, где некогда обитала настоящая община, ныне разрушенная преступным миром наркоторговцев и эмиграцией в Соединенные Штаты. Наш клочок земли был разбомбленным созвездием, а каждый маленький очаг – дотлевающим угольком.
Аврора тяжело дышала. Она приподнялась на локтях, но осталась под одеялом. Я ютилась на самом краешке полки, потому что со всех сторон подпирали какие-то свертки. Кровать Авроры была помойной кучей.
– Меня приобрел сын наркозаправилы из Тихуаны, – объясняла Аврора. – Поэтому я не жила на ранчо Макклейна, но бывала там. Иногда меня брали в Матаморос, иногда их привозили в Тихуану. Я встречала Паулу нечасто, но встречала. Помню, как однажды, когда нас согнали к Макклейну на чей-то день рождения, я увидела у Паулы на руке татуировку – «Дочь Каннибала». Раньше я ее не замечала. Каннибал – это, конечно, Макклейн. Его так прозвали. Он постоянно говорил людям, что сейчас их съест, особенно женщинам.
– И что, взаправду ел?
– У него были шуточки типа: «Ты такая цыпочка, что я сейчас тобой закушу. Посыплю тебя солью и заверну в тортилью». Типа. Мы понимали, что, отдаваясь этим мужчинам, все равно что моем посуду или выносим мусорное ведро.
– В каком смысле?
– Мы были для них вроде сортира.
Аврора закашлялась, вытащила откуда-то пластиковую бутылку с водой и присосалась к ней. Напившись, она протянула бутылку мне. Превозмогая брезгливость, я приложилась к горлышку. Я знала, что глотаю ее слюну.
– Я удивилась, что Паула сделала эту татуировку, – продолжала Аврора, – но, может, ее заставили.
– Да, татуировка у нее есть, – сказала я. – И сигаретные ожоги.
– Тамошние мужчины не вылезают из тату-салонов, особенно им нравится один в Тихуане. У Макклейна на спине была Санта-Муэрте,[16] а на груди – Дева Мария Гваделупская. Больше мы с Паулой не виделись и попрощаться не успели.
– Она вернулась домой. Никто уж и не ждал.
– Говорили, ей удалось сбежать. Будто бы она просто вышла ночью с ранчо и ушла. Мы боялись, не прирезал ли он ее. Запросто мог. Надеялись, что ее не понесло через границу, потому что это верный способ опять угодить им в лапы.
– А что случилось с тобой? – спросила я, когда Аврора откинулась назад на кровать. У нее не было подушки, поэтому она лежала пластом.
– Я взяла из-под кухонной раковины крысиный яд и подмешала его в кофе.
Водянистые глаза Авроры напомнили мне бледно-голубую медузу, выброшенную на берег в Акапулько.
– Откуда ты родом? – спросила я.
Аврора была из Нижней Калифорнии. Она выросла в деревушке Сан-Игнасио. Ее отец зарабатывал на жизнь тем, что вывозил на лодке туристов смотреть на калифорнийских серых китов.