Я смутился.
– Спасибо, – пробормотал я, погладив Арахну по «плечу».
Я не умею читать выражение «лица» Арахны, но если бы умел, думаю, я бы понял, что она улыбнулась.
Мы поговорили еще, о былом и о настоящем, вспоминая прошлое и гадая, что ждет нас впереди.
Потом я просканировал будущее и вздохнул:
– Мне нужно кое с чем разобраться.
Арахна сделала движение, равносильное кивку.
– Ладно.
Встав, я потянулся и повернулся к Арахне, осененный внезапной мыслью:
– Арахна, ты не любишь говорить о себе, но мне хотелось бы знать, почему дракон нам помог?
Арахна помолчала.
– Творец может быть матерью.
Я недоуменно уставился на нее.
– Имя ее тебе все равно ничего не скажет. – Странно, но, клянусь, теперь в бесстрастном голосе Арахны зазвучали насмешливые нотки. – Думаю, ты сам во всем разберешься.
Я думал над ее словами по пути к выходу, и меня вдруг осенила еще одна мысль. Когда дракон вручил мне клык, я предположил, что он предназначается Арахне. Я решил, что, воспользовавшись клыком против Белфаса, я нарушил планы дракона, и гадал, не сильно ли он на меня разозлится.
Только теперь я осознал, что дракон даже не говорил о том, для кого именно предназначается клык.
Шагнув в прохладу ночного воздуха, я начал подниматься по склону оврага, а у меня за спиной с тихим гулом закрылся вход в пещеру.
Недалеко от оврага валяется старое дерево, упавшее лет десять назад.
Ему давно обрубили ветки и сучья, но сам ствол остался. Усевшись на него, я посмотрел на небо. Ночь стояла ясная, и сквозь отсветы огней города пробивались осенние звезды. Квадрат Пегаса висел высоко на юго-западе, а на востоке поднимался Орион. Здесь не царила абсолютная тишина – Лондон никогда не бывает абсолютно безмолвным. Я вслушивался в гул машин и шум ветра в листве.
И ждал.
Спустя некоторое время до меня донеслись шаркающие шаги и шорох в кустарнике. Карабкаясь по склону, он упал. Полежав неподвижно, наконец, поднялся на ноги. Когда он приблизился и оказался в двадцати футах от меня, я включил фонарик, направив на него луч света.
На стоящего передо мной человека больно было смотреть. Одежда рваная, грязная, протертая до дыр. Когда-то светлые волосы от дождя и грязи превратились в бурое месиво, глаза моргали, щурясь от света. Можно было подумать, будто он брел пешком из самой Шотландии.
Впрочем, возможно, так оно и было.
Ему потребовалось несколько минут, прежде чем у него в глазах затеплилась искорка разума.
– Ты… – пролепетал он.
Я продолжал смотреть на него.
– Привет, Мартин!
Он потряс головой.
– Я считал, что ты придешь раньше, – сказал я, не дождавшись ответа. – Похоже, никто не согласился тебя подбросить.