– Я не нуждаюсь в твоих кентовых лекциях, – отрезала Лин, сплевывая в волны сгусток крови и щупая языком шатающийся зуб. – Мало мне того, что Юрл с Айнхоа нас побили, еще и ты будешь травить мне душу своими сентенциями!
Валин, собиравшийся положить руку ей на плечо, отодвинулся, уязвленный ее гневной отповедью.
– Нечего срывать на мне злость. Это не я нарушил боевой порядок.
Она вскинулась, но тут же виновато потупилась.
– Прости, Вал. Я просто в бешенстве от мысли, что со стороны это наверняка выглядело так, будто я поскользнулась на ровном месте. Просто стояла-стояла – и вдруг рухнула. Ребята, небось, до сих пор ржут надо мной.
Что-то в ее словах зацепило внимание Валина, но он не мог понять что. Он стоял, глядя на море, и мысленно повторял их. В голове до сих пор гудело от удара, поэтому у него ушло некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
– Повтори, что ты сейчас сказала? – попросил он.
– Я говорю, что это выглядело так, будто я просто рухнула ни с того ни с сего! Наверняка никто не понял, что произошло на самом деле.
«Рухнула».
– Как трактир Менкера, – тихо проговорил он.
– Хотелось бы думать, что я выгляжу немного приятнее, чем какой-то прогнивший кабак!
– Я говорю не о тебе и не о кабаке. Я говорю о том, из-за чего и ты, и кабак рухнули.
Лин вскинула голову и взглянула на него. Ее глаза горели гневом.
– Пресвятой Хал! – выдохнула она. – Этот долбаный лич!
– Пойдем, Каден! – подгонял Патер, дергая Кадена за пояс в попытке ускорить его продвижение по тропе. – Они, наверное, уже начинают. Поторопись же!
– Начинают что? – спросил Каден в третий раз.
Порой ему казалось, что в малыше только и есть, что голубые глаза и острые локти. Обычно воодушевление Патера вызывало у Кадена улыбку, но сегодня он был слишком разгорячен и расстроен, и совершенно не в том настроении, чтобы терпеть постоянные понукания и дерганье за одежду.
Он потратил почти все утро, разламывая небольшую каменную лачугу, и его хинское самообладание начинало давать трещину. Такая работа даже при более благоприятных обстоятельствах потребовала бы много сил и времени – неровные гранитные глыбы то и дело впивались в ладони и придавливали пальцы, так что его руки приобрели черно-синий оттенок. А сейчас обстоятельства были далеки от благоприятных. Если на то пошло, он всего лишь день назад закончил строить эту самую лачугу, забери ее Шаэль! Все это, разумеется, входило в «обучение», по мнению Тана. Вот уже почти две недели, сразу после случая у пруда, Каден по требованию монаха таскал камни со всех окрестных гор, укладывал их друг на друга, проверял, чтобы стены получались прямыми и ровными, и отправлялся за новым материалом. Тан не сказал ему, для чего будет предназначаться здание, но Каден предполагал, что оно хоть для чего-нибудь да послужит! Однако, стоило ему закончить работу и разогнуться, уложив последний камень, как Тан, безразлично кивнув, заявил: