Смарыга весь как-то сник. От былого задора не осталось и следа. Сейчас в его глазах, устремленных на Дирантовича, было даже что-то жалкое.
– Так… – Дирантович повернулся к Смарыге. – Вам, очевидно, придется ответить на много вопросов, но первый из них – основной. Представляет ли ваш эксперимент какую-нибудь опасность для здоровья Нины Федоровны?
– Нет, не представляет.
– А вы как думаете? – обратился Дирантович к врачу.
– Видите ли, я только терапевт, но полагаю…
– Благодарю вас! Значит, прошу обеспечить заключение квалифицированного специалиста.
– Оно уже есть, – ответил Смарыга. – Профессор Черемшинов. Он же будет ассистировать при операции и вести дальнейшее наблюдение.
– Допустим. Теперь второй вопрос, иного рода. Насколько я понимаю, полная генетическая идентичность, о которой вы говорили, имеет место и у однояйцевых близнецов?
– Совершенно верно!
– Однако известны случаи, когда такие близнецы, будучи в детстве похожими как две капли воды, в результате различных условий воспитания приобретают резкие различия в характерах, вкусах, привычках – словом, во всем, что касается их индивидуальности.
– И это правильно.
– Так какая же может существовать уверенность, что дубликат Семена Ильича Пральникова будет действительно идентичен ему всю жизнь? Не можете же вы полностью повторить условия, в которых рос, воспитывался и жил прототип.
– Я ждал этого вопроса, – усмехнулся Смарыга.
– И что же?
– А то, что мы вступаем здесь в область спорных и недоказуемых предположений. Наследственность и среда.
– Ага! – сказал Фетюков. – Спорных и недоказуемых. Я прошу вас, Арсений Николаевич, обратить внимание…
– Да, – подтвердил Смарыга, – спорных и недоказуемых. Возьмем, к примеру, характер. Это нечто такое, что дано нам при рождении. Индивидуальные черты характера проявляются и у грудного ребенка. Этот характер можно подавить, сломать, он может претерпеть известные изменения в результате болезни. Но кто скажет с полной ответственностью, что ему когда-либо удалось воспитать другой характер у человека?
– Вы, вероятно, не читали книг Макаренко, – вмешался Фетюков. – Если бы читали…
– Читал. Но мы с вами, к сожалению, говорим о разных вещах. Можно воспитать в человеке известные моральные понятия, привычки, труднее – вкусы, и совсем уж невозможно чужой волей вдохнуть в него способности, темперамент или талант – все, что принято называть искрой Божьей.
– Ну вот, договорились! – сказал Фетюков. – Искра Божья!
– Постойте! – недовольно сморщился Дирантович. – Не придирайтесь к словам. Продолжайте, пожалуйста, Никанор Павлович.