Посидев истуканом ещё пару минут, Богдан изъял из блока памяти запись разговора с невестой и безжалостно стёр её. Если что, это запутает следы. Действительно, время спать, а он, в отличие от суженой, ещё не мылся. Непорядок, как ни крути. Шкарпетко недавно прозрачно намекал на баню, почему бы не принять приглашение?
Посидели, попарились, попили ледяного до болезненной ломоты в зубах кваса. Молодцы мужики! В бане, едва ли не в единственном месте вахтовой станции можно было по-настоящему отдохнуть душой и телом. Где ещё можно так душевно провести время? Даже Ли, строивший из себя неприступного китайца и ярого последователя учителя Конфуция, нахлёстывал себя веником и скромно просил добавить парку. Обрусел, физия узкоглазая. Наш человек, одним словом. И невеста у него ни фига не с планеты Хань. Китаек Тамарами не называют, тем более голубоглазых китаек с красной пигментацией кожи, за милю выдающей коренную пандорку с российского Провала. На все провокационные вопросы, где, как и, главное, чем ревностный конфуцианец умудрился подцепить ослепительную красотку на голову выше его, Ли лишь ехидно улыбался и хитро щурил глазки-семечки.
Час, отведённый на мыльно-рыльное время, пролетел быстро. График посещения бани оказался плотнее, чем рассчитывало расслабившееся начальство. В предбаннике, перебрасываясь сальными шуточками и весело гогоча, раздевалась очередная партия любителей пара. Закутавшись в свежую хрустящую простынь, Богдан закинул грязную одноразовую робу в утилизатор. Втиснув ноги в мягкие домашние тапки, он вышел из кабинки и приветливо кивнул балагурам, которые нагло торопили засидевшихся «с подмыванием». Мол, чего там мыть – плеснул, и хватит, а то некоторые замёрзли уже. Где это видано час голыми задами в предбаннике светить, но узрев местного Зевса, смущённо примолкли, делая вид, что и лошадь не наша, и телега чужая. Монтажники всегда были самыми хитровыкручеными, умудряясь втиснуться в последнюю смену, тем самым припахивая себе тридцать минут, а то и лишний час после отбоя на блаженную помывку. Бог с ними, ты побегай в Пустоте безвылазно восемь часов в потном, вонючем скафандре, тоже захочешь поплескаться подольше. Едва Северов зашёл по коридору за угол, его шаг с твёрдого и упругого сбился на вялый и шаркающий. На последних остатках силы воли доплёлся до каюты. Проглотив прописанные медиком таблетки и капсулу с нанитами, он рухнул на узкую кровать. Спать, спать, спать.
* * *
Три дня станция жила в обычном режиме, разбавленном общественно-полезным трудом на ниве запуска в чёрную бездну гравитационных буёв и массдетекторов