— Мне хотелось повторять это еще и еще, — продолжал он. — Но блаженство было коротким. С ней что-то происходило… Там, в девятнадцатом веке, у нее была какая-то история… Постой, была… Почему была? Есть. — Барон в оцепенении уставился в пол. — Я начал сходить с ума. В каком времени я жил? Она все время исчезала, ускользала… Ты меня понимаешь?! — вскричал Александр, хватая Килина за грудки. — Я влюбился в нее! — Он тряс приятеля. Николай не пытался освободиться. — Она ушла. Двадцать минут назад между нами произошел окончательный разрыв. Этот грек… Думаю, она уже у него. Жирный подонок… Держит в руках закладные бумаги, от которых зависит судьба ее дочери. Я ничего не мог поделать: выпал в наше время вдруг, неожиданно. Это произошло в самый важный момент. Один бог знает, удастся ли еще попасть в прошлое и увидеться с ней!..
Барон отпустил Николая, откинулся назад, на ножку кресла.
— Не могу без нее, не могу без этих встреч… За несколько десятков минут блаженства приходится платить непрерывным кошмаром. — Он вновь уставил ничего не видевший взгляд в какую-то точку на противоположной стене. — Знал бы ты, в каких местах пришлось побывать в этом чертовом девятнадцатом веке!..
Резко повернулся к сидевшему на полу Килину, схватил его за предплечья, с жаром проговорил:
— Не оставляй меня ни на минуту! Прошу… Не могу открыться кому-либо, кроме тебя. Если уйдешь, покончу с собой… Все повторится. Эти галстуки…
— Не понимаю, почему ты называешь их змеями.
Колеса шасси ударились о бетон посадочной полосы с большей, чем нужно, силой. Махмут укоризненно покачал головой. Посмотрел туда, где была дверь в кабину. Будто пилот, который за ней сидел, мог ощутить этот взгляд и устыдиться.
Откуда-то из-под их ног, из-под днища самолета доносился глухой грохот. Фюзеляж мелко дрожал.
Миллиардер посмотрел в иллюминатор: здание аэропорта с освещенными окнами медленно плыло навстречу, как огромный туристический лайнер, в чреве которого веселится бессчетное множество пассажиров, — ими набиты рестораны, бары, кафе, дискотеки и уютные кинотеатры на самой нижней палубе. Какое всем этим счастливчикам дело до четверых пассажиров маленькой остроносой лодки, стремительно продвигающейся навстречу в теплой душной ночи.
Махмут не знал, что похожее сравнение сделал недавно незнакомый ему Градусов… Странно: им всем приходили в голову одинаковые мысли.
— Хватит спать!.. Ты спишь целый день!.. — Виктор толкнул ладонью толстую ногу развалившегося в кресле Тоштаголова.
Алик приоткрыл глаза. Некоторое время мутным, почти лишенным сознания взглядом смотрел на бутылки и стаканы, расставленные по низкому столику.