– Из врагов получаются самые верные союзники, если у вас общая цель.
Морфей касается моей нижней губы, оставив на ней пятнышко фруктовой глазури. Он наблюдает, как я слизываю горько-сладкий остаток, и обсасывает собственный палец. Когда я вижу его язык, мне становится жарко.
Он ухмыляется.
– Ух ты. А ты немного ожила.
Я хмурюсь.
– Можно пока отложить совращение? Сейчас не время для романтики.
В ответ Морфей улыбается во всю ширь.
– Наоборот, от романтики зависит наше спасение. Я наблюдал за Манти с тех пор, как угодил в эту чертову дыру. Он ужасно влюблен в Черную Королеву. Он веками ухаживал за ней без всякого успеха, пока они оба не оказались здесь. В зазеркальном мире никакие ухажеры королевской крови ему не мешали. Кроме того, Королева могла дать себе волю… Здешние обитатели с восторгом приняли ее жестокие пристрастия и нравственные изъяны. Ей поклонялись за те самые поступки, которые послужили причиной ее изгнания из Страны Чудес. Манти считает, что дух Черной Королевы будет сломлен, если она вернется. И он боится, что она предпочтет ему очередного короля. Он не позволит этому случиться, даже если придется обмануть Королеву.
Я гневно смотрю на него.
– Удивительное сходство.
Морфей невозмутимо хлопает глазами.
– Правда? Ну, поскольку я знаю, как мыслит влюбленный идиот, мне нетрудно им манипулировать.
– Значит, это ты навел уродов на горное убежище.
Как я и подозревала.
– По большей части да, – признается Морфей. – Я объяснил Манти, как попасть туда и что взять, а что оставить. Вы с Джебедией умудрились расстроить мой план, так что пришлось доставить вас лично. Но я знал… – блестя глазами, он гладит мою щеку. – Я знал, что ты не бросишь меня умирать. Поэтому я сказал Чешику, что Королева собирается вырвать мое сердце.
Полная досады и ярости, я пытаюсь встать, но Морфей не позволяет.
– Кстати, – говорит он, – я и правда был на пороге смерти. Червонная Королева размышляла, убить ли меня самой или скормить угрям во рву. Нужно было очень постараться, чтобы она поверила, будто я могу чем-то выкупить свою никчемную жизнь. И, если бы ты не пришла, чтобы выполнить условия нашей сделки, я стал бы пищей для угрей.
Я качаю головой:
– Значит, противоядие для папы. Это была гарантия.
– Твоя человеческая совесть не позволила бы тебе бросить меня здесь, после того как я спас Томаса. Даже если бы ты пересилила любовь ко мне.
Я уже собираюсь наброситься на Морфея, сказать, что ничего к нему не испытываю, но тут он касается моего затылка и прижимается своими губами, мягкими как бархат, к моим. Это очень легкий поцелуй, но вкус пирожного, которое он недавно съел, остается на губах, как теплый и вкусный яд. Непреодолимый соблазн для внутреннего подземца.