Магия безумия (Говард) - страница 173

Из числа тридцати двух серебристых квадратиков семь, расположенных по диагонали, светятся, как раскаленный металл. На одну из этих светящихся клеточек, в углу, Шелти и поставил черную королеву; остальные шесть к ней ведут. И на каждой клетке появляется надпись – зыбкие причудливые письмена. Опять-таки, как на шахматной доске Морфея.

Но на сей раз ничто не мешает мне их прочитать.

«Разбей камень перышком, пройди через лес одним шагом, удержи море в ладони, измени будущее одним пальцем, победи незримого врага, раздави вражескую армию ногой, разбуди мертвых».

Только одна серебристая клетка еще не зажглась. Видимо, пока этого не произойдет, окончание надписи останется скрытым.

– Вы знаете, что там?

– «Овладей силой улыбки», – отвечает Шелти, вдруг став на диво покладистым.

– Не понимаю, – произношу я, чувствуя страшную слабость.

– А ты разве не видишь? – спрашивает Первая Сестра. Она приносит чайник и разливает чай по чашкам. Поднимается пар, который умиротворяюще пахнет лимоном.

– Это – перечень того, что ты совершила. Список испытаний, которые прошла.

– Испытаний? – Я снова смотрю на обоих, не в силах связать прочитанное хоть с чем-то, что я реально сделала, не считая пробуждения мертвых.

И тут я вспоминаю, что сказал мне Морфей в своей комнате, незадолго до того, как ожили шахматные фигурки: «Все дело в истолковании». И до меня постепенно начинает доходить.

Я сижу рядом с Морфеем на гигантском грибе, том самом, на котором он сидел передо мной и Джебом. Но я – маленькая девочка четырех лет. Мой семилетний друг держит передо мной книжку с картинками. Он учит меня разгадывать загадки.

– Вот, – говорит Морфей, показав на рисунок женщины с раздутыми щеками. – Что можно удержать, но нельзя сохранить, – читает он подпись под картинкой.

Для меня это должно быть слишком сложно. Я еще маленькая. Но возраст не играет никакой роли. Потому что каждый раз, когда мы с Морфеем встречаемся во сне, я кажусь сама себе старше.

Мудрее. Талантливее.

– Ты знаешь ответ, – говорит Морфей, и в его детском голосе звучит упрек. – Ты – лучшее, что есть в обоих мирах.

Он делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Поднеся мою ладонь к губам, Морфей медленно выдыхает и сжимает мои пальцы в кулак.

Когда я раскрываю его, там ничего нет.

– Дыхание! – восклицаю я, улыбаюсь и хлопаю в ладоши.

Морфей и улыбается и кивает. Его чернильно-черные глаза полны гордости.

– Да. То, что мы можем удержать, но всегда вынуждены отпустить.

И теперь, в настоящем, откровение буквально ослепляет меня, как вспышка солнечного света; мое сознание расширяется, пока не достигает абсолютной ясности: я – лучшее, что есть в обоих мирах…