Он прав. Эта история не должна закончиться вот так. Исключено.
В моей ладони сверкает прозрачная бусина. Я не могу сделать Джеба прямым объектом моего желания, но все-таки оно способно его спасти.
Сквозь слезы я гневно гляжу на Морфея.
– Ты когда-то сказал, что, помогая тебе, я помогу и сама себе. Если я верну мир в Страну Чудес, моя семья навсегда обретет свободу.
Он подталкивает фигурку гусеницы пальцем. Та вращается на мраморном полу.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку «Правда раскрепощает»? Я дал тебе такую возможность. Узнать, кто ты.
Морфею нет дела до того, что я не слышу голос Джеба и не могу к нему прикоснуться. Нет дела до того, что Джеб страшно боялся утратить власть над своей жизнью, и всё-таки отказался от любой власти, чтобы помочь мне.
Хуже всего, что очень скоро Джеб забудет меня. Он даже самого себя забудет.
И на всё это Морфею наплевать. Его интересует только заклятие Мертвой речи, которое наложила на него Червонная Королева.
Вполголоса я говорю:
– Если бы я могла, я бы заставила тебя занять место Джеба.
Морфей стискивает зубы.
– Нельзя. Твой смертный рыцарь об этом позаботился.
Одна душа другой взамен,
Оплачен кровью вечный плен.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него. И вместо этого касаюсь алых роз.
– Значит, я могу к нему присоединиться. Использую желание, чтобы попасть в коробку.
– Ни за что! – Морфей пытается встать, но рыцари приставляют мечи к его груди.
– Ты потратишь желание зря, – говорит Паутинка, сев на мое плечо. – В коробку может поместиться только одна душа. И кроме того, портал больше никогда не откроется, ни наружу, ни внутрь.
Джеб одними губами произносит:
– Возвращайся домой.
Меня грызет раскаяние пополам с сильнейшей яростью. Он не имел права приносить себя в жертву. Отдавать жизнь за меня. Из-за этого я осталась одна.
Я глажу стекло над лицом Джеба, запоминая каждую черточку. Если я пожелаю, чтобы мы никогда не оказывались здесь, никаких ужасов с нами не произойдет…
Морфей борется со стражами, стоя на коленях, и я вспоминаю, зачем вообще сюда пришла. Если я верну всё на круги своя, Морфей тоже окажется на свободе. Он будет терзать мою семью, пока кто-нибудь не остановит его раз и навсегда.
Выход только один, и он ясен, как синее небо в ту минуту, когда мы с Джебом летели над пропастью на досках.
Я целую холодное стекло, разделяющее нас, и вспоминаю наш поцелуй в Зеркальном зале. Вспоминаю его губы – мягкие, теплые, живые.
Этот первый поцелуй станет последним.
– Всё, чем ты пожертвовал ради меня… – говорю я. – Всё, что сделал, пока мы были здесь, – бесценно. И если я когда-нибудь вернусь домой, то всю жизнь буду тебя благодарить.