Я смотрю на Гренадину, у которой полный рот печенья. Она смеется, не обращая на нас внимания.
– Когда я уйду, не могли бы вы с Гренадиной встречаться хоть раз в неделю? Обедать, играть в крокет… всё, что угодно. Ну… чтобы поддерживать международные отношения. Вы по очереди можете приезжать друг к другу…
При этих словах прекрасные ледяные черты Королевы Слоновой Кости теплеют.
– Конечно.
– И возьмите в свой замок фей. Без Морфея им будет грустно.
Королева печально улыбается.
– Конечно. Я с радостью их приму.
Мы обе замолкаем, а собравшиеся принимаются рассказывать разные истории о проказах Морфея. Гости фыркают и улыбаются. Несложно догадаться, что этим они скрывают печаль…
Я смотрю в тарелку.
Королева Слоновой Кости поглаживает меня по руке.
– Он часто о тебе говорил. Детство, которое вы провели вместе, оставалось для него священным. Немногим из нас довелось узнать детскую невинность.
Мои крылья тяжелеют, когда я вспоминаю то короткое время, которое мы провели вместе. Образы, которые я так старалась пробудить, теперь будут преследовать меня вечно.
Представив неизбежное прощание со всеми этими чудесными, необычными существами – и с чудесной половиной самой себя, – я чувствую дикую тоску. Я вгрызаюсь в гусиную ножку, и искалеченный гусь хихикает и катается по блюду, как от щекотки.
– Нужно обсудить твое возвращение домой. – Королева Слоновой Кости откладывает леденец. – Время порой выкидывает странные штуки, когда кто-то ступает в портал между мирами. Если не представить себе конкретный момент, оно просто идет в обратную сторону.
Так вот что имели в виду цветы, когда говорили, что время в Стране Чудес движется задом наперед.
– Где я окажусь?
– Ты вернешься в то самое мгновенье, когда шагнула сквозь зеркало. В этом есть свои плюсы. Можешь сделать вид, что никуда и не пропадала.
Вытерев губы салфеткой, я смотрю на нее.
– Нет. Я хочу в другое место. Мне надо кое-что сделать, прежде чем мои крылья исчезнут. Прежде чем я смогу начать жизнь сначала.
Вот как работает портал: нужно просто представить, где я хочу оказаться. Но на той стороне должно быть достаточно большое зеркало, чтобы я могла в него поместиться. В человеческом мире правила строже. Поскольку единственные три места в лечебнице, которые я видела, – это регистратура, холл и туалет, я стискиваю крошечный ключ, который висит на цепочке у меня на шее, и выбираю очевидный вариант.
Согнувшись, я пролезаю сквозь портал и ступаю в чистенькую раковину. Руками я хватаюсь за края, чтобы не упасть… и чуть не врезаюсь в сестру Дженкинс, которая стоит, нагнувшись, и роется в косметичке. Карандаш падает на пол. Она пятится и с размаху садится на кафель рядом с унитазом, глядя на меня вытаращенными глазами. У нее вырывается какой-то странный звук, нечто среднее между аханьем и хныканьем.