– Надо успеть на утренний автобус. В расписании написано, что он в шесть тридцать утра.
– Я тебя провожу до автовокзала, – сказала Фрося.
– Найду дорогу сама.
– Нет, это мой долг!
Фрося, не спрашивая моего разрешения, неожиданно меня обняла, а затем, смутившись, пояснила:
– Ты не подумай чего, это я по-дружески. Так и знай, если бы ты не приехала, Николя мог откинуться. Он никого не слушает. Только ты имеешь на него влияние. Поэтому я тебя и притащила. Оторвала от важных дел.
– Никаких дел у меня нет. Кругом алкаши и бандиты. Я строчу по десять писем в день то в издательства, то в правозащитные организации, то в газеты. Рассказываю о дневниках. Толку – ноль.
– Ты спасла Николя! Это самое важное.
– Для меня важно издать чеченские дневники. Николя вы бы и сами спасли. Не нужно мне приписывать несуществующие подвиги.
– Это не так, – возразила Фрося. – Он со мной не разговаривал, заперся, а тебе сразу открыл.
– Не сразу! Просто я люблю рассказывать пережитое дождю, костру и другим сумасшедшим…
Фрося засмеялась.
Мы вышли на улицу и отправились пешком к автовокзалу, до которого было не меньше пяти остановок. Город просыпался, его горбатые улицы заполнялись прохожими.
На автовокзале были нищие и бомжи, они просили подаяние. Между пассажирами утренних рейсов, спешащих в пригород, бродила молодая нищенка с новорожденным младенцем. Она просила денег на молоко. Фрося порылась в кармане и нашла мелочь.
– Знаешь, я терпеть не могу нищих, но рядом с тобой чувствую, что обязана быть доброй, – сказала она.
Фрося увлекалась националистическими идеями, с ее тонких розовых губ то и дело слетали слова о черных с Кавказа или о нищих, которых нужно гнать с улиц. В тридцать один год Фрося так и не поняла истину: мы все одинаково испытываем боль и любой из нас может оказаться на свалке.
Именно там, пережив все войны, ранения и потери, оказались бы я и мама, не возьми я кредит под грабительские проценты и не купи комнату в коммунальной квартире без удобств.
Подъехал мой автобус, которому стукнуло не менее пятидесяти лет. Его салон мгновенно наполнился едким дымом, и пассажиры кашляли, а шофер матерился и бил по баранке руками.
Здравствуй, село Бутылино!
Сероглазая Фрося упорхнула, затерялась в разномастной толпе, а я смотрела сквозь грязное стекло на деревья, небо, дома и пыталась понять, как мне жить дальше, если Николя уедет в Канаду.
Пусть он сам в это не верил! Но глубоким ведьмовским оком я уже видела, как прилетит самолет и Бенджамин спасет его. Все в этом жестоком мире имеет свои законы. Поэтому и мне нельзя сдаваться. Если приходится делать шаг назад, то только для того, чтобы вдохнуть полной грудью и совершить пружинистый прыжок вперед и вверх.