– Черные из Чечни в моем жилье не нужны!
Узнав, что мы были на войне, она выгнала нас за порог и отказалась сдать жилье. Посредница, которая привезла нас, расстроилась. Пыталась убедить хозяйку комнатки, что мы – русские, но нам все равно ничего не сдали. После того как это стало достоянием маклеров на Пятачке, все отказались нам помогать.
Февраль не принес ничего, кроме стужи. Несколько раз нам угрожали соседи, заподозрив, что мы – чеченцы, а хозяйка требовала оплату вперед. Пришлось написать на бумаге объявление о продаже вещей и расклеить на ближайших транспортных остановках.
Семья из Дагестана, занимающаяся фермерством, позвонила нам в тот же день. Муж, жена и трое детей приехали на машине. Они купили разбитую синюю вазу, принадлежавшую некогда моей прабабушке и три фигурки из чугуна, наследство прадедушки. Вырученных денег хватило на самую простую еду в течение недели.
В детстве я ругала маму, спрашивая, почему мы не уехали во время войны? Почему не спаслись из-под бомб? Но что бы делал человек, приехавший сюда без средств? Не имеющий возможности арендовать угол? Он моментально стал бы бездомным и, возможно, замерз бы на улице от голода и холода. У русских не принято родниться с дальними родственниками. Все не так, как в Чечне, где живут целыми кланами. Тетушка Юлия нас жалела, изредка угощала, но на этом все.
Пенсионерка Клавдия, к которой мы обратились с просьбой пустить нас к себе на постой, сразу отказала, опасаясь, что ее примут за пособницу чеченских боевиков.
– Коты мне дороже, – сказала она. – А ухаживать за мной может и социальный работник.
В марте пришла новая беда: двадцатого числа мне исполнялось двадцать лет.
По российскому законодательству именно в этом возрасте человек обязан поменять внутренний паспорт, отсутствие которого чревато серьезными проблемами.
Для нас это означало совершенно безвыходную ситуацию.
Во-первых, чтобы человеку выдали паспорт, он должен иметь собственное жилье или прописаться у родных.
Во-вторых, если гражданин не имеет такой возможности, он должен стать бомжом и не беспокоить представителей власти.
Но мы все-таки решили побеспокоить и направились в паспортный стол, находящийся на территории районного отделения милиции.
В холле стояли дерматиновые кресла, как в советских кинотеатрах, а граждане жались вдоль стен, пытаясь заскочить в кабинет руководства. Это называлось живой очередью, когда нет предварительной записи, нет номерков с датой и временем и люди со своими проблемами рвутся, кричат и периодически дерутся прямо в коридорах.