— Скажите мне откровенно, кто вас научил этому? — спросил я.
— Я и сам не знаю, как я до этого дошел, — тихо ответил он. — Этим летом я женился. Девушка никак не хотела идти за меня замуж, но я до тех пор умолял ее, пока она не согласилась. Мы поженились, а тут принесли эту повестку… Жена начала скандалить… кричала, что она потому и не хотела за меня выходить, чтобы не оставаться два года одной. Потом она начала угрожать мне: говорила, что если меня заберут в армию, то она просто-напросто бросит меня…
Парень замолчал и, сделав небольшую паузу, печальным голосом продолжал:
— В шахте рядом со мной работал один человек по фамилии Дялокаи. В бывшей хортистской армии он имел высокий чин. Увидев, что я повесил нос, он как-то спросил меня, в чем дело. Я рассказал ему всю свою историю. «Все это не беда, дружок, — упокоил он меня. — Послушаешься моего совета, через две недели будешь дома возле своей молодой женушки. Подобный случай был у меня в подразделении…» Вот с этого все и началось…
Лукач замолчал. Комкая в руках пилотку, он ждал моего решения.
— Вы понимали, на что шли?
Парень молчал. Тогда я начал объяснять ему, что тысячи парней, таких же, как и он, были призваны в армию. И они пошли служить, пошли вовсе не потому, что плохо чувствовали себя дома, а потому, что этого потребовала от них родина. Они прекрасно понимают, что армия живет по своим строгим законам. Они немало слышали рассказов о трудностях и лишениях армейской службы, однако не искали никаких лазеек, чтобы увильнуть от нее. Все они считают себя в долгу перед родиной, и потому они ненавидят и презирают каждого, кто, поступившись своей совестью, трусливо пытается дезертировать…
— Товарищ капитан, посадите меня на гауптвахту… или избейте меня, только не говорите больше ничего!.. — взмолился парень, перебив меня.
Я повернулся к ефрейтору Герьену, который, вытаращив глаза, слушал наш разговор, и сказал:
— Отведите этого человека в отделение, а потом мы подумаем о том, стоит ли его оставлять у нас в роте.
Лукач еще раз посмотрел на меня умоляющими глазами и вышел из канцелярии вместе с ефрейтором.
В этот момент ко мне вошел лейтенант Крижан. На нем была замасленная телогрейка. Вот уже несколько дней подряд он копался в парке в машинах, которые он обожал больше всего на свете.
Я и раньше не раз спрашивал его, почему он не хочет стать техником, но он всегда отвечал одной и той же фразой:
— Неплохо, когда и командир взвода немного разбирается в машине.
Не согласиться с ним было нельзя, так как, в конце концов, командир взвода действительно отвечает за техническое состояние имеющихся во взводе машин.