На несколько секунд камера уткнулась в землю, словно владелец телефона — парень, голос которого звучал громче других, — хотел убедиться в том, что она работает. Мир почти перевернулся вверх тормашками, будто эта неровная обочина была небом, затем изображение смазалось, а потом все снова встало на свои места. Теперь он бежал, бежал с телефоном в руке. Он остановился, остановилось и изображение. И, трясясь, переместилось на кирпичную стену.
Около нее, закрывая руками лицо, стояла девушка. Это была Шьянн.
Последние несколько секунд он снимал ее очень крупным планом, и я смогла хорошо разглядеть ее: темная кожа, большие яркие глаза, волосы, белые оттого, что их закидали снегом и льдом.
А затем она сорвалась с места. Отделилась от кирпичной стены и оказалась там, где камера не могла достать ее. На этом видео обрывалось.
Она послала его мне, чтобы дать знать о своих проблемах. Чтобы не было нужды в словах, в рассказе. Чтобы я знала, в чем дело.
Мимо проходила учительница, а я не сразу сообразила, что надо спрятать телефон.
— Где вам положено находиться, мисс Вудмен? — вопросила она, заметив его. — Вы же знаете, что в школе телефоны запрещены. — И длинные костлявые пальцы обвились вокруг мобильника и вырвали его из моей руки.
— Послушайте, это очень важно, — сказала я, потянувшись за ним, но она отрицательно покачала головой и велела отправляться туда, где мне положено в это время быть, сказав, что важно именно это.
Какое-то мгновение я смотрела на нее. Вот уже несколько недель я жила одновременно в двух местах, в двух реальностях: здесь и там, где пребывали они. Эта учительница — что там она преподавала, наверное, какой-нибудь тухлый предмет вроде здоровья? — не имела ни малейшего понятия, что именно важно или где мне необходимо в данный момент быть.
* * *
Когда после окончания последнего урока я забрала телефон из кабинета заместителя директора, то обнаружила, что видео, присланного Шьянн Джонстон, в нем нет. Единственным доказательством того, что я его получила, оказался мигающий индикатор и сообщение, гласившее: «ФАЙЛ НЕ НАЙДЕН. ОШИБКА».
В январе выпало столько снега, сколько долина реки Гудзон не видела за прошлые десять лет. Снов тоже стало гораздо больше.
Сны не сочетались с падающим снегом. Они были жаркими, а не холодными, сотканными из дыма, который наполнял мои легкие и согревал кожу. Но в ту ночь сон оказался таким пугающе ярким, что я выбежала из спальни, задыхаясь, и так яростно пыталась разогнать дым руками, что мама, обозвав меня лунатиком, вздохнула: «Давай-ка обратно в кроватку, малышка», будто хождение во сне было для меня делом обычным.