Шахту лифта мы открыли без труда. У Кэпа был армейский нож. Вставив между створками дверей стальное лезвие, чуть приложил грубую мужскую силу. И оп! Дверца открылась.
По лестнице трудновато карабкаться наверх. Особенно когда внизу под тобой пугающая темнота и сопящий капитан.
Его взгляд ощутимо ласкал меня. Я даже слышала, как тяжело он дышит. И точно не от усталости. Кэп здоровенный мужик. Эта лестница в небо для него, что прогулка под весенним солнышком. Никак не напрягает. Меня только и напрягает и раздражает. Не люблю, когда мою пятую точку так пристально рассматривают.
— Может, хватит пялиться на мою задницу?! — психовала я, стараясь карабкаться быстрее.
— А на что мне пялиться, когда она, как маятник, виляет туда-сюда перед глазами?
Я не видела его лица, но по голосу поняла: он усмехается. И, похоже, довольная улыбочка чуть ли не до ушей.
— Смотри куда-нибудь в сторону, — предлагаю я.
— Ага! Я что дурак, по сторонам смотреть, когда впереди такие виды. И твоя задница мне нравится, — уже смеётся Кэп.
Ну, не могла я так всё оставить и ответила в таком же духе.
— Что-то медленно карабкаешься, Кэп. Ты там ничем не обо что не цепляешься? — спросила я, сдерживая смех.
Он не то простонал, не то промычал, прежде чем ответить:
— Лаки, не нарывайся.
— На что?
— На то самое.
— А это как здесь? — смеюсь я, смотря вниз на него.
— Хочешь попробовать? — спрашивает Кэп, а сам чуть не задыхается, догоняя меня, цепляясь руками за перекладины лестницы.
Его ладонь пробегает по моей щиколотке. Догнал все-таки. От этих молниеносных прикосновений по телу пробегает дрожь. До чего приятны мне эти ощущения. Жаль не время и не место для таких нежностей. Я переставила ногу на следующую перекладину.
— Попробовала бы, но времени нет.
И я ещё быстрее покарабкалась вверх, нарочно, виляя задом перед глазами Кэпа. Он только тяжело вздохнул, не отставая от меня.
В сопящем молчании карабкаться было скучно, и я задала давно мучавший меня вопрос:
— Откуда ты знаешь моё имя? Я его тебе не говорила.
— То, что ты не Энн и ежу понятно, — спокойно ответил он. — Клеймо. Из людей капитана Стила в живых остался только один человек и это его дочь и убийца — Лаки.
Вот новость! Это я про дочь. Он часто называл меня «девочка моя». Но вряд ли такое обращение можно отнести к отцовским чувствам. Мой родной отец предал меня. А Стил им и не был. Да и вся эта бредовая хрень возмущала.
— Он не был моим отцом! — гневно сказала я, остановившись.
— Лаки, я пришёл в космополицию восемнадцатилетним юнцом. Заняв должность начальника отдела по борьбе с пиратством, гонялся за Стилом лет десять. Этот сукин сын прославился самыми жестокими делами в галактиках. Его имя заставляло людей дрожать на протяжении почти двух десятилетий. Неуловимый пират. Нет привязанностей — значит, нет слабостей. Так было, пока в его жизни не появилась некая девчонка Лаки. В досье есть слова Стила, записанные агентом. Дословно: «Она моя дочь. Моя наследница. Вот кому я оставлю свою империю. Свой флот». Кстати, это он говорил брату Мехмеду. В окружении самого Стила наши агенты долго не жили.