Лоре удалось прочесть записки Джереми только в автобусе. Это были подробные
инструкции по исправлению недочетов, открывшихся в ходе примерки, и рекомендации к
показу. Он доверял ей корректировку основных швов, но стиль и длина были его
прерогативой. Он убрал карманы, добавил петли пояса, удлинил швы, и поручил ей
отгладить воротнички либо приподнятыми, либо классически опущенными. Даже
написал напоминалку о том, чтобы куртка во время показа была расстегнута, чтобы
фотографы увидели пуговицы на рубашке. Набросал скетчи с ремарками: «Хвост
рубашки должен быть больше» или «Юбки должны быть или на шесть дюймов выше
колена или на восемь дюймов ниже. Не больше, не меньше». И, наконец, заметка об
«Аманде», сделанная усталым сбывающимся подчерком, больше напоминающем
нечитаемые каракули: «Вязание крючком утверждено. Открытый вырез на спине
одобрен».
Все дорогу до 49–ой она мысленно купалась скрытых похвалах от Джереми. На 49–ой
женский голос вывел Лору из приятного ощущения сладких фантазий где ей было
объявлено, что двери закрыты. Женщина–машинист извинилась за неудобства и
объяснила причину, но из–за плохого динамика ничего нельзя было разобрать. Или она
говорила не по–английски. Несколько пассажиров бросились к дверям, открывать их
механически, используя зонта и сумки. Другие смотрели друг на друга как бы спрашивая:
«Что она сказала?» Уповая на веру в лучшее некоторые стали выходить в кое–как
открытые двери, большинство по этой же причине осталось. Лора слишком удобно
устроилась у окошка, чтобы куда–либо двигаться. С любовью смотря на исчирканный
листок в руках, она задавалась мыслью, кому могло в голову придти, что человек, так
увлеченный своим делом, потративший на его большую часть своей жизни, может убить
женщину от которое зависело бедующее компании. Что еще более важно, как могла так
подумать полиция? Что это за доказательства, о которых никто не знал? Это не может
быть пропавший T.O.P. Или они просто не представляют, что он за человек? Причин
было слишком много, а времени мало, большую часть его отнимал показ, и это
расстраивало.
Поезд замедлился на 42–й, но не остановился. К тому времени, когда они добрались до
34–й улицы, пассажиры, уже не ожидали остановок, просто утыкались вновь в свои
газеты или стиснув зубы ворчали, прижавшись лицом к окнам, смотря в неизменный
черный пейзаж тоннеля. Наконец, на станции Юнион, поезд остановился, и двери
распахнулись. Лора вышла с разгневанным потоком и продолжила свой путь по городу.
Когда она вышла на Лексингтон, толпа стала еще больше. Заграждения перекрывали