* * *
Рамиро был суеверен. Кроме того, его ум, значительная начитанность в молодые годы и наблюдательность – все привело его к убеждению, что смерть – стена, в которой много дверей, и что по ту сторону этой стены мы можем двигаться, прозябать или спать, но каждый из нас должен пройти через назначенный ему выход прямо в уготованное место.
Если так, то куда он попадет и кто встретит его за вратами смерти?..
Так плыл Рамиро в этот ясный летний вечер по пенящимся волнам, среди цветущих лугов, и в душе его росли муки ада, какие только может придумать воображение.
За несколько часов, проведенных в лодке до прибытия в Лейден, Рамиро, по мнению Эльзы, постарел на двадцать лет.
Маленькая лодка была сильно нагружена, и дул встречный ветер, так что только к вечеру они добрались до шлюза, где их окликнули часовые.
Фой встал и сказал:
– Едут Фой ван Гоорль, Красный Мартин, Эльза Брант, а также раненый и пленный. Мы бежали из Харлема, а едем мы в дом Лизбеты ван Гоорль на Брее-страат.
Их пропустили. На набережной, у конца шлюза, люди, встречавшие их, благодарили Бога за их освобождение и расспрашивали, какие вести они привезли.
– Пойдемте к дому на Брее-страат, – сказал Фой, – и я расскажу вам все с балкона.
Передвигаясь в лодке из канала в канал, они добрались до пристани у дома ван Гоорлей и через маленькую дверку, выходившую на канал, вошли в дом.
Лизбета ван Гоорль оправилась от болезни, но постарела и никогда уже не улыбалась после пережитого. Она сидела в кресле в большой гостиной своего дома на Брее-страат, той самой комнате, где девушкой она прокляла Монтальво и откуда менее года тому назад прогнала с глаз долой его сына, предателя Адриана. Возле нее стоял стол с серебряным колокольчиком и два медных подсвечника с еще не зажженными свечами. Она позвонила, и вошла та самая служанка, которая вместе с Эльзой ухаживала за ней во время болезни.
– Что это за шум на улице? – спросила Лизбета. – Я слышу гул голосов. Вероятно, новые вести из Харлема?
– К несчастью, да, – ответила служанка. – Один беглец говорит, что испанцам надоело резать людей, и вот они связывают несчастных пленных и бросают их в море.
Лизбета тяжело вздохнула.
– Фой там, – проговорила она, – и Эльза Брант, и Мартин, и еще много друзей. Господи, когда же всему этому конец?
Она опустила голову на грудь, но вскоре, выпрямившись, приказала:
– Зажги свечи, здесь так темно, а в темноте я вижу тени всех умерших.
Зажженные свечи замигали в большой комнате, как две звезды.
– Кто это идет по лестнице? – спросила Лизбета. – Как будто несут что-то тяжелое. Отвори входную дверь и впусти того, кого Богу угодно послать нам.