Тион дошел до якоря. Широкий корпус строения был виден любому прохожему – не то чтобы в такое позднее время на улицу мог кто-то выйти, – а сбоку вел проулок с настенным рисунком, изображающим проклятых окровавленных богов. В том проулке алхимик и проводил свои опыты – где никто его не увидит, если уж решит прогуляться. Если бы он мог добыть кусочек мезартиума, чтобы экспериментировать в своей лаборатории, то тотчас бы прекратил ночные вылазки и избавился от риска, что его рассекретят. Но кусочков не существовало по простейшей причине: мезартиум не отломаешь. Он не крошился. В распоряжении алхимика имелась только эта гигантская плита – и три точно такие же на южном, восточном и западном краях города.
Тион вернулся к своему месту в проулке и переложил обломки, специально скрывавшие из виду его открытие. Там, у основания неприступного якоря, где гладкий мезартиум соединялся с камнями, которые он раздавил две сотни лет назад своим жутким весом, находилось решение проблемы Плача.
Тион Ниро нашел его.
Так почему же он не отправил гонца к Эрил-Фейну и не заставил завидовать себе всех остальных делегатов, а жителей – благодарить его? Ну, сперва придется подтвердить результат. Точность прежде всего. Возможно, это была счастливая случайность.
Но нет. Уж он-то убедился. Тион не понимал этого и не верил, но знал.
«Обо мне будут слагать истории». Вот что он сказал Стрэнджу в Зосме – и это его причина для путешествия. Не главная причина, но это не имеет значения. Главной была свобода – от королевы, от отца, от Хризопоэзиума и от удушающей коробки, которой стала его жизнь. Какими бы ни были причины, теперь он здесь, и перед ним разворачивалась история. Формировалась легенда.
Алхимик снял сумку и открыл ее. Внутри было больше флаконов и колб, чем вчера, а еще ручная сфера. На сей раз ему нужно провернуть несколько опытов. Со старым алкагестом и новым. Он по привычке вел записи, и это приносило комфорт, словно его аккуратные заметки могли внести ясность в загадку.
В металле зияла трещина. Высотой по колено, шириной тридцать сантиметров у основания и такой глубины, что можно засунуть всю руку. Она напоминала след от удара топора, только края не острые, а гладкие, будто расплавленные.
Новые опыты подтвердили то, что Тион уже знал – не понимал, не верил, а знал, как человек, упавший лицом вниз, знает землю.
Мезартиум повержен.
Здесь формировалась новая легенда. Но не его.
Он собрал сумку и прислонил мусор к якорю, чтобы спрятать прорезь. Затем встал в начале проулка, с учащенным пульсом и опустошенным духом, гадая, что же это все значит. Плач не ответил. Ночь хранила молчание. Тион медленно ушел.