Они стояли неподвижно, безмолвно и окаменело, с вытянутыми от удивления лицами. В зеркале их глаз Лазло увидел нового себя: героя, монстра. Божьего отпрыска.
В их потрясении он узрел внутреннюю борьбу, попытку увязать то, что они знали о нем, с тем, что они видели, не говоря уж о факте того, что он сделал и что это значило. Их благодарность соперничала с недоверием и чувством, будто их предали.
В сложившихся обстоятельствах можно было бы ожидать хотя бы признания, если не ликования, которое соответствовало бы эмоциям Лазло. Но корни их ненависти и страха зарылись слишком глубоко, и Лазло заметил намеки на отвращение, пока их замешательство преобразовывало одно чувство в другое. А он даже не мог предоставить им объяснения. У него самого не было четкого понимания – только мутный вихрь догадок с полосами всех красок и эмоций.
Лазло сосредоточился на Эрил-Фейне, выглядевшем особенно пораженным:
– Я не знал, клянусь вам.
– Как?! – ахнул воин. – Как это возможно, что ты… это?
Что Лазло мог ему ответить? Он бы и сам не прочь узнать. Как дитя Мезартима оказалось на сиротской тележке в Зосме? Единственным ответом служило закопанное белое перо, расплывчатое воспоминание крыльев на фоне неба и чувство невесомости.
– Я не знаю.
Может, ответ крылся в цитадели? Юноша запрокинул голову и посмотрел на нее, и внутри него расцвел новый восторг. Ему не терпелось рассказать обо всем Сарай! Не терпелось показать ей. Теперь даже не нужно дожидаться наступления ночи. Он мог полететь. Прямо сейчас! Она там, наверху, настоящая и теплая, плоть, дыхание, смех, зубы, босые ноги, гладкие голубые икры и мягкие коричные волосы. Ему не терпелось показать ей: махалат был прав, даже если он не угадал дара Лазло.
Его дар. Он громко рассмеялся. Некоторые тизерканцы вздрогнули от этого звука.
– Разве вы не понимаете, что это значит? – спросил Лазло.
Его голос был насыщенным, полным восхищения и таким знакомым для всех присутствующих. Это голос их сказочника, грубый и в то же время мелодичный, голос их друга, повторявшего каждую глупую фразу, которой они учили его на своем языке. Они знали его, голубого или нет. Лазло хотелось пробить эту стену из безобразной древней ненависти и душераздирающих страхов, положить начало новой эре. Впервые это действительно казалось возможным.
– Я могу передвинуть цитадель. – Он мог освободить город от тени, а Сарай – от ее тюрьмы. Чего он только не мог в этой версии Вселенной, в которой он одновременно герой и монстр! Лазло снова захохотал. – Разве вы не понимаете? – требовательно спросил он, потеряв терпение из-за их подозрений, пристального внимания и нежелания праздновать. – Проблема решена!