— А в Сибири кедры еще выше, только вот почему, там же холодно?
— Зато у них такая теплая шуба, что только расти и расти под ней, — нашелся я, не зная правильного ответа.
Лена почувствовала мой шутливый тон.
— Ты был бы хорошей шпаргалкой по мобильнику — всегда знаешь ответ. У нас студенты покупают «клопы» к мобильникам и слушают подсказки.
— Ну, это старая шутка, еще из фильма про Шурика.
— Ты зря. Телефончик сейчас умещается невидимо, в ухе, и без проводов. А микрофон зашит в одежде.
— А сам мобильник? Его же может нащупать препод?
— Нет, мобильники за дверью, радиоизлучения «клопов» хватает.
— Изобретатели! Скоро и вправду в институтах будут включать глушилки.
— Уже хотели! — торжествующе произнесла Лена. — Нельзя по закону.
— Да, с новым поколением мне не потягаться!
— Не прибедняйся, студенты глубоко не шарят в познании, как ты, так, развлекаются.
Я был горд оценкой своего интеллекта.
Мы замерли у искусственной речки с ровными гранитными бережками, журчащей среди невообразимо плотной массы растительности. Снизу ярус густого кустарника, сверху над водой пальмы смыкают игольчатые листья.
— Куда она бежит? Пошли по течению, — предложила Лена.
Речка расширялась в живописные заводи, в них плавали лотосы и кувшинки. По берегам высились впечатляющие заросли папирусного бамбука.
В нижнем парке кусты зелени заходили прямо в самую воду озерка, по которому величаво скользили лебеди. Посетители молча стояли, подолгу не произнося ни слова, потрясенные таинственной притягательностью этой тихой, неброской красоты.
Лена оперлась двумя руками на мою руку, почти вцепилась в нее. Я боялся дрогнуть мускулами даже на миллиметр, чтобы не разрушить прочную связь наших бившихся в резонанс сердец. «Настоящее единение познается не в движении, а в застывшем оцепенении тел, прислушивающихся к Вечности», — подумалось мне в тот момент.
— Смотри — лебедь и лебедка, — прошептала наконец Лена.
Я не стал уточнять, я и так понял ее мысль: это мы с ней отразились в воде в виде пары прекрасных птиц, благородных в своей верности и неразлучности.
— А если одна из птиц погибнет? — сжалась Лена, почти повиснув на мне.
— Тогда другая камнем бросится с неба и разобьется, — тихо ответил я.
Слезы выступили на печальных глазах моей любимой.
— А у людей? У людей может быть такая любовь?
Я повернулся — осторожно, на полкорпуса, и молча прижал ее к груди.
Лена доверчиво уткнулась в мое плечо, а я несколько раз погладил ее по голове, как ребенка.
— Пошли-и? — напевно произнесла она, подняв голову и заглянув мне в глаза.
— Пошли-и, — повторил я за ней и взял ее за руку.