Эльфы бьют с тыла, мы уничтожаем попавших в ловушку, затем одновременно атакуем с двух сторон. К тому времени баладийцы большей частью займут позиции на скалистой дороге, ведущей к замковым воротам, что свяжет им руки. Справа и слева обрыв с бушующими далеко внизу волнами. Впереди так и не взятая цитадель, сзади тучи альвийских стрел вместе со смертоносной магией Леса.
По моим подсчетам мы имели все шансы разбить противника. С потерями, не без этого, но победили бы. Однако не срослось. Враг предпочел взять инициативу в свои руки.
— Ничего, остаемся в обороне, — сказал я. — Прикажи снова укрепить первые ворота и опустить решетку. Не станем облегчать жизнь штурмующим.
— Будет исполнено, милорд, — Бернард кивнул стоящему поблизости солдату, тот развернулся и опрометью бросился по лестнице вниз.
Ловушка отменяется. Без отвлекающего удара ушастых мы не выдержим натиска четырех тысяч солдат. Ну и ладно. Не вышло и не вышло. Бывает. Будем полностью играть от обороны.
Вскоре вдали протяжным ревом протрубил горн. Из стройных рядов баладийского войска появилось три всадника. Герольд в сопровождении горниста и знаменосца бешенной рысью поскакали к замковым воротам.
— Ультиматум везут, — прокомментировал я появление переговорщиков. — Предложат сдаться на милость его королевского величества, пообещают почетный плен и тому подобную чепуху.
— Приказать лучникам подстрелить их? — предложил Бернард, кровожадно ухмыляясь. — Зачем тратить время на болтовню?
Наемник. Ничего святого. Солдат удачи, готовый резать глотки любому за звонкую монету.
— Убивая парламентера, ты в первую очередь бросаешь тень на свою честь, — нравоучительным тоном объяснил я. — Посланцы неприкосновенны, какую-бы весть они ни везли. Их выслушивают, дают ответ и отпускают, пальцем не трогая. Понятно?
— А как же длинноухие убитые вчера? — тут же нашелся, что возразить Дорн.
Я поморщился. Думал ответ очевиден. Разве никто не видел, что на меня напали первыми? Самозащита доступна при любых обстоятельствах. Даже священные законы гостеприимства допускают убийство, если гость вдруг перешел все дозволенные пределы. Кажется, в Древнем Риме за это вообще оскопляли и прибивали отрезанное хозяйство к воротам. И правильно на мой взгляд делали. Тогда знали толк в хороших манерах…
Поймав себя на том, что рассеяно прикидываю, как можно за раз кастрировать четыре тысячи человек, я усмехнулся. Чего только в голову не придет.
— Они сами напросились, — вместо меня ответил Бернард. — Сидели бы смирно, остались бы живы.
— Верно, — подтвердил я, перевел взгляд на как раз подскакавших посланников и добавил: — Послушаем, что они скажут.