— Не смеши, — сказал Денис, резким движением ввинчивая в пепельницу только что закуренную сигарету. — Тогда он просто от тебя откажется, а все деньги завещает какой-нибудь профурсетке с Тверской. Ты пойми, — горячо продолжал он, подаваясь к Даше через стол, — я ведь не о себе беспокоюсь. Деньги — грязь, о них даже говорить неприлично, но и без денег, как-то, знаешь… То есть я-то привык, а вот тебе каково придется?
— Подумаешь, — сказала Даша. — Ты ведь сам сказал: перебьемся. В конце концов, устроимся на работу…
— Да, — сказал Денис. — Ты будешь посудомойкой, а я мусорщиком или мойщиком машин на бензоколонке. Целый день мы будем вкалывать, а по вечерам ходить в «Макдональдс» есть гамбургеры с кока-колой. Жить будем в комнате три на три с видом на помойку, лет через пять накопим денег на телевизор, через десять — на холодильник, а к пенсии купим подержанную стиральную машину…
— Зачем так мрачно? — пожала плечами Даша. — Существуют же нормальные профессии, нормальные зарплаты…
— Слушай, — сказал Денис, — ты мой паспорт когда-нибудь видела?
— Зачем? — удивилась Даша. — Делать мне больше нечего, что ли?
— Зачем — вопрос второй, — Денис мрачно усмехнулся и полез в пачку за новой сигаретой. — Я тебя спрашиваю: видела или нет?
— Ну не видела. Ну и что?
— А то, что его у меня попросту нет. Отсутствует!
— То есть как это отсутствует? Потерялся?
Денис покачал головой.
— Я нелегал, ясно? Я приехал в Польшу в кузове грузовика, под грудой резиновых шлангов. Из Польши пробрался в Германию, оттуда — во Францию… Спал где придется, жрал что попало. Иногда даже воровал. А ты говоришь — работа, зарплата…
— Господи, — прошептала Даша. Глаза у нее были круглые, зажатая между пальцами левой руки сигарета мелко задрожала.
— Это несколько меняет дело, правда? — жестко сказал Денис. — И отношения наши, наверное, тоже.
— Ничего это не меняет, — решительно заявила Даша. — Дурак ты, и больше ничего. Я тебя люблю, а остальное не имеет значения. Черт с ней, с этой заграницей! Меня от нее уже тошнит. Уедем обратно в Россию. Я найду способ переправить тебя через границу. В конце концов, никто тебя здесь насильно держать не станет. Подойдешь к пограничнику и скажешь: я русский нелегал, хочу домой. Да он тебя за это просто расцелует!
— Он-то, может, и расцелует, — мрачно согласился Денис. — А ты знаешь, зачем я сюда подался? Думаешь, просто так, за благами цивилизации? Ничего подобного, детка! Там, — он махнул большим пальцем через плечо, словно Россия была у него прямо за спиной, — у меня сто тысяч долгу, а сколько за два года наросло процентов, я не считал, потому что страшно. Понимаешь, меня просто прикончат на твоих глазах, как только я пересеку границу.