— Да, но мы хотели бы запастись водой и продовольствием, — возразил Энрико. — На сытое брюхо даже тонуть приятнее, — пошутил он.
Офицер-грек шутку не принял и сказал, что воду и продовольствие нам доставят на лодках. И обещание свое вскоре выполнил.
А вот насчет берега он явно переусердствовал. Мы, советские моряки, с корабля на берег вражеской Греции, безжалостно уничтожавшей коммунистических партизан, сошли бы разве что под дулами автоматов. Нет, мы лишь об одном мечтали — поскорее бы утих шторм, чтобы можно было продолжить плаванье.
К утру буря наконец улеглась, и мы снова вышли в открытое море. Словно в награду за наше благоразумие, до самого пролива Босфор грозный Нептун ни шквальным ветром, ни гигантскими пенными волнами нас больше не преследовал.
Зато едва мы миновали пролив, как снова началась буря, да еще похуже первой. И опять я пополз вверх по скользким ступенькам трапа. Боком протиснулся в капитанскую рубку и увидел, что Энрико… молится.
— О, святой Януарий, спаси нас, спаси! Клянусь тебе, если вернусь живым, поставлю десять свечей.
В тот же миг корабль от удара особенно сильной волны резко накренился на правый борт.
— Пятнадцать, двадцать.
Еще одна мощная волна окатила нос корабля.
— Двадцать пять, тридцать, только спаси. Ты же всемогущ, о, святой Януарий!
Похоже, святой Януарий внял мольбам Энрико, и вскоре шторм поутих. К Одессе мы подходили и вовсе в отличную погоду при полном штиле. И снова Быков потащил меня в проклятую капитанскую рубку — передать в штаб флота сообщение о нашем благополучном прибытии. Застучала морзянка, я на миг обернулся и замер, разинув от удивления рот. Капитан Энрико показывал кому-то невидимому кукиш и горячо его убеждал:
— Хватит с тебя, святой Януарий, и десяти свечей, у меня лишних денег не водится. А ты ведь не такой жадюга, как эти генуэзцы, правда?!
Хотел бы я знать, кто еще, кроме неаполитанцев, пребывает в столь простых и грубовато-дружеских отношениях со всемогущим святым, покровителем города? Ну, а что Энрико назвал генуэзцев жадюгами, так это для южан просто расхожий штамп. Такой же, как для северян убеждение, будто все неаполитанцы шарлатаны и бездельники.
Увы, за сотни лет мы не то что не возлюбили врага своего, но и не научились ладить с ближними иди дальними соседями. Долог и тернист путь взаимного уважения и согласия!
Но в одном я уверен твердо — десять свечей в честь святого Януария богохульник Энрико, как и обещал, по возвращении в приходской церкви зажег. Он был человек слова, неаполитанец Энрико.
В Одессе нас встречали представители военно-морского штаба и городских властей. Тогда даже в этом извечно портовом городе моряки западных стран появлялись совсем не часто. А уж оставались там на несколько суток и того реже.