— А кому это все нужно? — поинтересовался Иван, преодолевая тошноту.
— Кому, кому… Не понимаешь? — Афористов хищно улыбнулся, но видя, что понимание к Ивану не пришло, устало махнул рукой. — Да тебе самому в первую очередь. Скоро придет признание. Международные симпозиумы, премии, поездки… Ты в Сиднее, например, был?
Иван молча покрутил головой.
— Значит, будешь. Ну и деньги появятся. Квартиру четырехкомнатную на Арсенальной набережной получишь… Или тебе на Смольной?
В данный момент Ивану было все равно.
— Ну и бабы, естественно. Тут уж я не хочу перегибать палку, ты сам смотри. Ирка все-таки какая-никакая опора, залог стабильности, уюта. Для серьезного ученого это тоже важно. Завтрак там приготовить, суета-беготня всякая. А ты сиди, исследуй…
Лицо Афористова надвинулось на него, приблизилось настолько, что сперва заслонило все, а потом распалось на мелкие фрагменты.
— Но главное, никаких правил. Главное — работа, перстень. Если от Ирки не будет толку, можешь вышвырнуть ее в окно, на здоровье. Хотя я обычно рекомендую синтетический тетродотоксин…
Фрагменты. Это была бесконечная туча саранчи, которая, обтекая Ивана, летела куда-то с гулом, напоминающим человеческий голос, разложенный на атомы. У насекомых были по-босховски уродливые, страшные морды. Некоторые из них словно нарочно метили Ивану в лицо, заставляя его испуганно вскрикивать и закрывать глаза, но в самую последнюю секунду, видимо, изменяли курс, потому что он чувствовал на лбу и щеках только вибрирующие потоки воздуха от крыльев.
— Главное — работа! — гудела стая.
— Главное — перстень!
— Перстень!
— Перстень!
Его все-таки вытошнило. Со страшной силой. И то, что вылетело из Ивана, устремилось не вниз, как положено по законам физики, и не вверх, как если бы он и в самом деле висел в положении «оверкиль», — нет, вылетело вперед. Прямо по курсу. Как пламя из пасти Змея Горыныча.
В туче саранчи тотчас образовалась круглая пробоина, которая постепенно вытянулась в стороны наподобие улыбки. А потом все стало как-то странно прыгать и дрожать. И грохотать. Грохот шел отовсюду: и снаружи — с неба и земли, — и изнутри. Это был чей-то смех. Гомерический, раскатистый, безудержный смех. Как будто Иван только что отмочил очень удачную шутку… Или, наоборот, очень крупно опозорился.
* * *
У соседей что-то сверлили. Звук дрели терзал мозг, даже когда Иван накрылся одеялом с головой. И заткнул уши.
Потом появилась Ирка в халате, с мокрыми волосами. Из душа. Дрели не было слышно. Иван уже почему-то стоял посреди комнаты и пытался удержать равновесие.