Подойдя к скалистому обрыву, Зверь поймал носом запах крови и понял, что кто-то опередил его с засадой. Двигаясь вдоль подножия горы, он вскоре набрел на кучу камней, из-под которой и шел манящий дух. Разворотив мордой булыжники, Зверь обнаружил под ними баранью требуху. Быстро расправившись с ней и, пытаясь найти еще какие-то остатки добычи, он тут же наткнулся на след двух людей, которые уходили вниз по ручью. Стало ясно, что, оставив жалкие отбросы, люди унесли с собой все мясо – об этом говорили уже засохшие капли крови, которые с равномерными интервалами помечали путь охотников. Ясно было и другое: бараны теперь на солонце появятся не скоро. Несколько мгновений Зверь сдерживал себя, но потом все же не выдержал и пошел по темно-красным отметинам. Нет, он не собирался нападать на людей, хотя был и голоден, и зол от раны, – он просто надеялся, что вдруг да удастся потихоньку стащить хотя бы часть добычи…
Ужин Белявский с Вадимом решили сделать сами. Во-первых, Верка к дикому барану ни разу в жизни не прикасалась, не знала даже, с какого боку подступиться, о чем прямо и заявила. А во-вторых, они видели, как студентка сегодня наломала ноги в маршруте, и просто пожалели девчонку.
– Садись, Вера Васильевна, на бревнышко и смотри, как с барашками обращаться надо, – распорядился Белявский. – Учись у старых волков, пока мы живы. Мяско мы сейчас сварим с картошечкой. Ну а печеночку, почечки и сердце поджарим на этой заслуженной чугунной сковородке. Думаю, она по возрасту значительно старше тебя, но это только добавляет ей волшебных кулинарных качеств. А чтобы счастье твое студенческое было полным, картошечку у нас почистит старший геолог. – Он повернулся к Вадиму: – Нет самоотводов?
– Конечно почищу, – согласился Вадим, – чистить картошку для любого полевика – в радость, потому что очень уж быстро она в поле кончается. И захотел бы потом почистить, а ее уже нет. – Он взял два ведра и пошел за водой к ручью.
– Вот видите, Вера Васильевна, какая интересная философская база подведена вашим старшим коллегой под обычную кухонную операцию. – Хорошее настроение от вида свежего сочного мяса с янтарными прожилками жира сделало Белявского разговорчивым. Он вынул из ножен на поясе острый якутский нож и принялся нарезать мясо кусками, привычно и без усилий направляя лезвие между костей и суставов.
– Ловко у вас получается, – заметила Верка, – будто всю жизнь в этом упражнялись!
– «Всю жизнь», – повторил за ней и по-доброму усмехнулся Белявский. – Да я, Верочка, до двадцати с лишним лет не держал в руках ни одного орудия труда, кроме авторучки. Несчастный питерский интеллигент-белоручка.