С Камчатки, Сахалина и из Приморья до Хабаровска икру доставляли по воздуху. Уже отсюда поездом и снова самолетом — в Поволжье, Москву и на юг России. После окончания путины аэропорты работали с удвоенной нагрузкой, а весь поток на семьдесят процентов состоял из браконьерской икры. Отправители подделывали все: документы, упаковку. Свои люди были везде — в службе авиационной безопасности, в милиции, даже в ФСБ и прокуратуре.
Со временем Нарьянг замахнулся на соседнюю Японию, в которой крабы, например, покупают по двенадцать долларов за килограмм. Уже в конце девяностых, когда ежегодно в Японию поставлялось морепродуктов на два миллиарда долларов, а чиновникам в качестве взяток перепадало порядка десяти миллионов, сотрудники полиции, занимающиеся вопросами общественной безопасности, утверждали, что не будет ничего удивительного, если в Токио появится база российской мафии. Японские газеты писали, что в Японии высадились представители российских мафиозных структур с Сахалина, из Владивостока и других мест. На Дальнем Востоке, по подсчетам самих японцев, насчитывалось в то время от 250 до 300 преступных группировок. Как и в японских «якудза», в них существовали жесткая дисциплина и порядок. В их состав входили бизнесмены, госчиновники, офицеры полиции и так далее. Есть даже вице-президенты банков.
Эти организации, подобно японским гангстерским организациям, воевали, уничтожались, реформировались. На Дальнем Востоке одной из самых больших организаций был «общак», охватывающий Сибирь, Дальний Восток — от Якутска до Сахалина и Камчатки.
Нарьянг, который и являлся руководителем «общака», однажды с немалым удивлением прочитал переведенную для него статью из газеты «Асахи симбун». В ней излагались не очень точные, но вполне достоверные данные о составе его организации, внутренних разборках, взаимоотношениях руководителей подразделений — бригадиров. Японский журналист рассказывал читателям о том, что полиция острова Хоккайдо, изучив все дела по Японии, в которых можно было предположить участие российской мафии, пришла к выводу, что основных российских группировок, обосновавшихся на Сахалине, восемь.
И вот пришло время, когда Нарьянг понял: на Дальнем Востоке ему становится душно. Это не было вызвано тем, что ему надоело на родине. Наоборот — он слыл редким домоседом и за свои пятьдесят лет из Владивостока выезжал от силы раз десять. Москву, в которой он когда-то служил, он терпеть не мог, а на предмет заграничных курортов выражался в том плане, что на Дальнем Востоке отдохнуть можно гораздо лучше, чем на Канарах. В чем-то он был прав, и если Тихий океан в этих широтах не балует солнечными пляжами, то всякой экзотики Приморье может предоставить больше, чем какие-нибудь Галапагосские острова. Нужно только знать этот край и любить его.