— Максим, проследи, чтобы Петрович баню истопил, — сказал Филатов, опустившись на скамейку. — Завтра трудный день. Нужно хмель выгнать.
Бригадир был крепким мужиком. Литр водки, несмотря на приличный возраст, пока что свалить его не мог, и, переодевшись с помощью Тани в поношенный комбинезон, Петрович приступил к священнодействию с баней.
Топить деревенскую баню — дело долгое. Филатов и Зина успели выспаться, когда один из казаков, принявший на себя обязанности помощника истопника, сказал:
— Готово. Золу я выгреб, можно париться. Кто первый?
По первому пару отправили Петровича, Костю, Филатова и атамана. Пак от бани отказался по каким-то своим причинам.
Десантник уже не раз бывал в этой аккуратной деревенской баньке, хозяин которой был великим мастером в отношении всего, что касалось пара и сопутствующих удовольствий. Правда, нынче баню затопили не для удовольствия. И не Петровичу, а Максиму пришлось исполнять обязанность банщика, тем более что он знал их не хуже бригадира.
— Поддай, браток, — простонал Петрович, растянувшись на полке. — Холера ясная, всю жизнь пил, всю жизнь дрался, а так хреново никогда не было…
Атаман плеснул на камни и принялся профессионально охаживать спину Петровича березовым веником. Филатов сидел в углу и бездумно наблюдал за процессом изгнания хмеля. Вскоре подошла и его очередь.
— Крепче, Максим, — попросил он. — У нас завтра трудный день. Очень трудный. Ты уж постарайся.
И атаман постарался. Филатов, лежа на полке, изредка постанывал, вкушая всей кожей истинную славянскую прану.
Потом Петрович изрядно отходил веником Костю и атамана, и вскоре они, распаренные и довольные, сидели в избе и баловались бражкой, в которую Петрович для вкуса добавил какие-то ему одному известные травы, коренья и ягоды. Филатов с неудовольствием заметил, что Васнецов-младший от бражки не отказывается, и после второй кружки в корне пресек его поползновения получить третью. Костя недовольно буркнул что-то, но, увидев осуждающие взгляды Пака и атамана, смирился.
Потом в баню пошли девушки, но Катя, исконно городская жительница, не привыкшая к обжигающему пару, быстро вернулась. Извинившись, она тут же скрылась в комнате и легла. Известие о гибели своего школьного друга она приняла внешне довольно спокойно, во всяком случае истерику не закатила. Но Татьянка, которая по просьбе Зины оставила ее в бане одну и заглянула к Кате, тут же вернулась к мужчинам и тихо сказала: «Плачет…»
Филатов резонно предположил, что лучше всего будет не лезть к девушке с утешениями, и вышел во двор покурить.