Отец всхлипнул. Я швырнул его на могилу, а свободной рукой вытащил ремень у него из шлевок.
– Помнишь это, а папа? – Я махнул ремнем, и массивная серебряная пряжка качнулась, как маятник, мерцая на свету.
Резко замахнувшись, я хлестнул землю рядом с отцом так сильно, что травинки полетели.
– Сколько раз такое случалось? – Я хлестнул с другой стороны, и пряжка выбила комок земли. – Сколько раз?
Я прыгнул ближе и принялся хлестать памятник. Эмалевые накладки треснули и раскололись, серебряные края помялись. На камне появились царапины. Я швырнул ремень отцу на колени и показал на могилу:
– Лежала бы мама здесь, если бы ты не избивал ее? Если бы не третировал ее? Если бы не изуродовал ей лицо? Лежала бы мама в этой могиле, если бы ты перестал пить?
От моего крика отец задрожал сильнее, чем от ударов ремнем.
– Да что ты за человек?! Что за существо?! Что за жалкая пародия на человеческое существо?!
Я приблизился еще на шаг, и отец заплакал.
Что?
– Прости меня! Прости! Прости! Я не хотел. Я… я не хотел обижать ее. Я не хотел обижать тебя… – По щекам у него покатились слезы, и меня чуть не вырвало.
Чего я от него добиваюсь?
– А ну прекрати! Прекрати!
Отец снова вздрогнул и замолчал.
– Встань! – (Отец медленно поднялся, одной рукой придерживая брюки. Ремень с помятой пряжкой остался на могиле.) – Обернись!
Он обернулся, и я перенес его в Станвилл, на стоянку наркологической клиники «Ред пайнс».
– Ты знаешь, где мы? – спросил я, выпустив его.
– Да. – отец нервно сглотнул.
– Ну и?..
– Я не могу! Я работу потерял! У меня теперь нет страховки.
Боли в его голосе было больше, чем когда он передо мной извинялся. Он считал унизительным потерять работу, которой отдал всю жизнь, или признаться в этом мне.
– Машину можно продать.
– Ее за долги забрали! – Отец снова заплакал.
– Прекрати! Если бы деньги были, ты пошел бы лечиться?
Отец упрямо поджал губы.
– Сколько людей ты доведешь, прежде чем умрешь сам? Черт подери, это твоя жизнь! Покончи с собой, если хочешь! – Я стоял перед ним, скрестив руки на груди.
– Я не говорил, что отказываюсь лечиться. Я согласен. Сам собирался пойти сюда, пока не потерял работу.
Я прыгнул в горное убежище и вернулся с сумкой под мышкой. Вслед за мной отец поднялся по ступенькам и вошел. Документы мы заполняли добрых полчаса, но в итоге отец расписался везде, где нужно. Касаемо оплаты мне объяснили, что стандартный шестинедельный курс стоит двенадцать тысяч долларов. Я заплатил наличными и вперед.
20
К телефону подошел Кокс. Голос у него звучал устало:
– Милли Харрисон и ее соседку вернули в квартиру.