Тиа закатила глаза и исчезла в прихожей, оставив Бакстер стоять на пороге, как последнюю идиотку.
— Алекс! — донесся где-то сбоку ее крик; Лейла все еще плакала. — Алекс!
— Что?
— Там твоя подружка явилась, я буду наверху, — сказала она, и детский плач стих вдали.
Несколько секунд спустя из прихожей, отряхивая с головы снег, вынырнул Эдмундс.
Эмили была почти уверена: самый социально приемлемый способ разрулить подобную ситуацию заключался в том, чтобы сделать вид, будто ничего не произошло, — и вставить пассивно-агрессивный комментарий о поведении Тиа, как только позволит течение разговора.
— Бакстер! — улыбнулся Эдмундс. — Что ты здесь торчишь? Входи.
— Что это с ней? — бросила детектив, не в силах сдержаться.
Он махнул рукой.
— Ой, она думает, что ты на меня плохо влияешь… сегодня утром я пропустил праздник — Лейле год исполнился… плюс кое-что еще… — загадочно сказал он, закрыл за ней дверь и отправился на кухню. Задняя дверь была открыта, через нее в дом вливалась ночь.
Эмили протянула ему пакет с подарками и тут же получила взамен другой — еще больше.
— Выпьешь что-нибудь? — предложил он.
— Нет… мне нельзя тут задерживаться… — ответила она и подчеркнуто устремила взор в потолок, все же решив пойти по пассивно-агрессивному пути. — Просто заехала, чтобы… Мне нужно было… Я…
Эдмундс тут же узнал симптоматичную для Бакстер неловкость, которая охватывала ее каждый раз, когда она хотела кого-то похвалить или сделать комплимент.
— …Я лишь хотела сказать… спасибо тебе.
— Всегда пожалуйста.
— Ты решил приглядеть за мной… как обычно…
Неужели она собиралась сказать что-то еще? Алекс был поражен.
— …и сегодня проявил себя блестяще… как всегда.
— На самом деле, — ответил Алекс, — это я должен тебя благодарить. Сегодня… в последние две недели я понял, как мне всего этого не хватает. Мне просто страшно не хватает риска, адреналина… важности происходящего. Тиа злится на меня, ну, на нас с тобой, потому что я сегодня подал рапорт.
Бакстер засияла:
— Ты возвращаешься!
— Я не могу.
Эмили сникла.
— Мне нужно как-то жить, я должен думать о семье. Но и протирать дальше штаны в финансовом тоже не могу.
— И что ты…
— Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Бакстер озадаченно последовала за ним на улицу и по клинышку снега, освещенному лившимся из кухонного окна светом, пошла к обшарпанной пристройке.
— Та-да-а-ам! — гордо воскликнул Эдмундс, показывая на нечто, не только не заслуживающее никаких «Та-да-а-ам!», но и оскорбляющее взор.
Когда он увидел, что Бакстер не собирается реагировать как следует, его энтузиазм тут же сошел на нет.