Ведущая изложила версию событий, предназначенную для прессы, и представила Леннокс, которая принялась зачитывать заранее отрепетированные ответы.
— …жестокое и бессмысленное нападение на сотрудника полиции. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мы не успокоимся до тех пор, пока не… Мы пытаемся выявить связь этого убийства с инцидентом на Бруклинском мосту неделю назад и вчерашней гибелью Летаниэла Масса… В расследовании данного дела ФБР будет тесно сотрудничать с нашими английскими коллегами из лондонской полиции, в частности со старшим инспектором Эмили Бакстер, арестовавшей, как всем известно…
Детектив утратила к ее речи всякий интерес и посмотрела на Руша и Кертис, которые в этот момент оглядывали искореженный автомобиль. Кертис окликнула Руша и махнула рукой на дверцу со стороны водителя.
— Что? — растерянно переспросила Бакстер журналистку, она совсем не слышала вопроса.
— Старший инспектор, — повторила та, сопровождая свои слова самой неискренней улыбкой, которую Бакстер когда-либо приходилось видеть, — что вы можете сказать по поводу совершенного здесь преступления? В каком направлении вы сейчас работаете?
Она указала на картину разгрома, сделав при этом печальное лицо, выглядевшее еще более неубедительным, чем ее хмурая улыбка.
Оператор навел камеру на Бакстер.
— Как вам сказать… — вздохнула она, даже не пытаясь скрыть неприязни. — Вообще-то я занималась расследованием убийства, но в данный момент я почему-то вынуждена стоять с вами и отвечать на ваши идиотские вопросы.
Повисла неловкая пауза.
Леннокс посмотрела на Бакстер с яростью. Резкий ответ, казалось, сбил с толку ведущую, она не успела сформулировать следующий вопрос.
— Тогда мы отпускаем вас, старший инспектор, делать дальше свою работу. Спасибо. — Леннокс ободряюще похлопала ее по плечу, Бакстер хмыкнула и отошла. — Как видите, все мы приняли случившееся близко к сердцу и теперь стремимся как можно быстрее найти того, кто это сделал.
Леннокс проводила взглядом уехавших телевизионщиков и окликнула Кертис. Они перешли через дорогу и прислонились к ограде Хайбридж-парка, за которой заканчивался спрессованный вдоль тротуаров лед и начинался чистый, пушистый снег. Леннокс вытащила сигарету и закурила.
— Я слышала о том, что произошло в тюрьме, — сказала она, — ты в порядке? Твой отец мне бы голову оторвал, если бы с тобой что-нибудь случилось.
— Спасибо за заботу, но у меня все хорошо, — солгала Кертис.
Несмотря на все ее усилия доказать, что она и сама что-то значит, из-за влиятельных родителей все по-прежнему ее оберегали, и ее это злило.