Стена.
Выпуклые валуны, что глаза каменные, пялятся и видится - хохочут. Думал, станешь большим человеком, Игга-Хромоног? Все изменишь? Всех осчастливишь?
Стал.
К твоему слову сам Император прислушивается. И что? Ты это слово и сказать боишься, чтоб не потерять свое местечко... большой? Как был ничтожным, таким и остался...
- Морочит? - теплая лапа орчанки легла на голову. - Морочит... а ты не слухай... сотвори Эльгу, коль сумеешь.
Сумеет.
И странно, что простейшая эта мысль самому в голову не пришла. Знак создался легко. Сила ушла и.... полегчало.
...выморочники, значит.
...и надо бы статистику без вести пропавших поднять.
Он добрался до тайной двери и, толкнув стену, выглядевшую сплошной, посторонился.
- Прошу.
- Ишь ты... вежливый, - орчанка скалила желтые кривые зубы.
И куда подевались хромота ее и слабость показная?
Сама старуха...
...никогда-то старухой не была... сколько ей? Три десятка? Четыре... для орков еще не возраст. Двигалась она легко, ступала бесшумно, и ворох юбок не мешал движениям. Напротив, в этих юбках сыщется немало интересного.
Ступени вниз.
И вновь же запах сырости. И тонкие ветки пустодорожника, которые он раскладывал на ступенях.
...а запасов в управлении почти и не осталось. И вновь в том видится призрак грядущей измены.
Недовозили.
Всегда стремились приберечь особо ценные ингредиенты, и на это смотрели сквозь пальцы...
...интенданты кормились ото всех, и от Гильдии в том числе. Привыкли, сучьи дети. И не понимают, что одно дело ткани да сапоги дурные принимать, и совсем другое всю управу без элементарной защиты оставить.
Спуск закончился узким ходом.
Поворот.
И еще один.
Снова спуск.
Орчанка молчала. Да и он берег дыхание.
Кладка стала иной. Исчез круглый камень, зато появился узкий красный кирпич, оставшийся еще с тех времен. Местные подземелья, лет двести тому облюбованные Тайною стражей, были необъятны, в меру неуютны, особенно некоторые, для избранных, так сказать посетителей, а в остальном весьма себе удобны. Серый человек вовсе устроил себе покои, пусть и дворцовые имелись, но в здешних он чувствовал себя куда как уютней.
- Ишь ты... - вновь сказала орчанка и, как почудилось, с восхищением. - Под землей обжился, стало быть...
- Как есть, уважаемая... простите, не знаю вашего имени.
А ведь и вправду не знает.
И не интересовался особо... должен был бы, а он не интересовался. И теперь эта несуразность мешала. Было в ней этакое, не профессиональное...
- Арр-Грых я, - орчанка провела ладонями по лицу, стирая его, прежнее. Исчезли глубокие морщины, и цвет кожи изменился, сделался светлее, мягче.