Грен пришел в себя быстро.
Он сел.
Огляделся. Потянулся, зевнул широко и, почесав живот, произнес:
— Не было печали… так по шее настучали, — и шею эту короткую потер. Потом поднялся, с кряхтением, сопением и, распрямившись, огляделся и присвистнул. — А наш пострел везде поспел…
Я лишь руками развела.
Стало легче. Немного. Отступила дурнота. И нудная головная боль откатилась.
— А Тихон, стало быть… — Грен с трудом поднял голову. — Ишь ты… живой?
И сам себе ответил.
— Живой… что ему сделается, паскудине этакой? Ливи, девочка моя… ты не могла бы…
Могла бы.
Я стянула лесенку, которая теперь казалась еще более тонкой и неустойчивой, нежели обычно. Под весом моим она противненько дребезжала и позвякивала, царапая запыленный бок октоколесера. В кабине привычно пахло дымом, соляркой и еще чем-то таким же, не сказать, чтобы неприятным, но вызывающим стойкие ассоциации с автомобилями.
Тихон лежал, навалившись на рычаги. В щеку его упирался шестигранный управляющий кристалл, а руки свисали почти до пола.
— Эй, — я осторожно коснулась плеча и отдернула руку, которую будто в кипяток опустили. — Ой!
Пальцы покраснели и… и будто дымкой окутались.
Жемчужной.
Мягкой.
Боль отступила, а вместо нее появилось ощущение тепла, такого… волшебного тепла, которое растекалось по крови.
…как коньяк…
…сходные ощущения… и голова так же кружится… и танцевать охота… и сил прилив ощущаю невероятный… я бы, пожалуй, сейчас сотворила что-то этакое… этакое…
Я рассмеялась от восторга.
И очнулась, когда щеку обожгло.
— Легче? — спросил Тихон, глядя на меня спокойно, равнодушно даже.
— Д-да…
Я коснулась горящей щеки.
— Извини.
Кабина вдруг показалась такой маленькой и тесной. А Тихон… что я о нем знаю? Он безобиден… выглядит безобидным и только… он выше меня. И сильнее… и вообще нелюдь… и то, что он был вежлив, ничего не означает. Легко принять вежливость за что-то большее.
— Это ты меня извини, — Тихон потер виски. — Теперь ты поняла, почему твои… предки так ценили нас…
Он оперся о стену кабины. И навис надо мной. И я сама себе показалась вдруг жалкой, ничтожной даже.
— Сила, да? — и голос дрожал.
Тихон кивнул.
— Ты меня убьешь?
Дурной вопрос. Ему ведь не позволят… кто не позволит? Грен? Он, кажется, относится ко мне по-прежнему хорошо, но… подземный народ тоже не любит Старую Империю… и если так, то…
Ричард?
Я его раздражаю. Не настолько, чтобы самому замараться, но и…
Альер и вовсе дух бесплотный.
— Нет. В этом нет смысла, — ответил Тихон, вытирая темную каплю крови, которая выползла из носа.
Если бы он стал уверять, что за время нашего знакомства проникся ко мне теплыми чувствами, я бы не поверила. Но вот смысл… и вправду… Альер ведь знает, наверняка знает про альвов и силу их. И знание это не из числа тайных, а что мне не сказали, так я и не спрашивала.