Я становлюсь сзади, и толкаю ее. Она раскачивается все выше и продолжает смеяться.
— Выше, мамочка, выше.
Я толкаю сильней, но осторожно, чтобы убедиться, что она не поднимется слишком высоко, это может напугать ее. Хотя, судя по тому, как она смеется, думаю, с этим проблем не будет.
Следующие полчаса я качаю Эмму на качелях, но усталости даже не чувствую, потому что награждена счастливым смехом моей девочки.
— Будешь строить со мной замок из песка? — спрашивает она, когда я перестаю толкать ее, и она замедляется до полной остановки.
— Нет, но я хочу попрыгать на батуте.
— Правда? — визжит она
— Ага, давай. Пойдем прыгать.
Солнце начинает садиться над холмами. Близится вечер, возможно, около пяти, и парк быстро пустеет. Лишь несколько детей остаются здесь, но скоро и они все отправятся домой.
Мы с Эммой прыгаем на батуте до тех пор, пока не выбиваемся из сил. Эмма валится на батут и смотрит на уходящее солнце. Ее каштановые волосы в абсолютном беспорядке, а большие карие глаза разглядывают небо.
— Мамочка, как ты думаешь, когда я умру, то увижу папочку на небесах?
— Я думаю, папа обязательно будет ждать нас там, — мы лежим рядом, взявшись за руки.
— Думаю, что бабушке грустно. Я слышу, как она иногда плачет. Не все время, но я слышала один раз, когда вставала, чтобы сходить в туалет, — говорит она, продолжая смотреть на меняющиеся оттенки неба.
— Иногда мы должны плакать, это нормально.
— Я плачу, когда мне очень грустно, — она прижимается ко мне, положив голову на сгиб моей руки. Груз воспоминаний камнем лежит на моей душе, в горле стоит ком и все, что я хочу сделать, это завернуть Эмму в плед и защитить от любой опасности, которая может ей угрожать. — Все хорошо, мамочка. Ты тоже можешь плакать, если тебе это нужно.
— Ох, милая, — говорю я, задыхаясь от своих собственных слез. Что я могу сказать семилетней девочке, чья чистота — моя сила? — Мне не нужно плакать, я буду обнимать тебя и это все, что мне нужно. Пока ты в безопасности, веселая и здоровая, я буду счастлива.
Несколько мгновений мы лежим в тишине, а затем Эмма начинает вертеться и картинно потирать живот.
— Мой животик только что сказал мне, что должен что-нибудь съесть.
Ее детский разум так легко переходит с одной темы на другую, не задерживаясь на том, что было сказано несколько минут назад.
Я улыбаюсь ей и сажусь.
— Правда? Может, он попросил что-то конкретное?
— Ах, да, он сказал, что хочет шоколада.
— Правда? Что-нибудь еще?
— Погоди! — она наклоняется и пытается приложить ухо к пупку, но терпит неудачу. — Еще картошку фри, гамбургер и молочный коктейль с карамелью, — Эмма выпрямляется и смотрит на меня с широкой улыбкой.