И если они искали меня здесь, означает ли это, что к ним в лапы уже попал Джала, бывший муж Ины? Или, не дай бог, Диана?
Эн ворвался в кабинет Ины и в потёмках врезался лбом в арматуру смотрового стола. Он рухнул на пол, и я подбежал к нему, плачущему беззвучно, испуганному, с текущими по щекам слёзами. Шрам над левой бровью выглядел устрашающе, но, разумеется, опасности не представлял.
Я положил руки ему на плечи.
— Эн, видишь же, нет её здесь. Правда, нет её. Правда. И если бы она узнала, что ты сейчас здесь, она велела бы тебе бежать к ней. Она не стала бы заставлять тебя ждать её в темноте, так ведь?
— Угу…
— Тогда беги домой. Беги домой и сиди дома. Я всё улажу, а завтра мы оба расскажем всё ибу Ине. Хорошо?
Эн осмыслил сказанное мною и решил согласиться:
— Ладно.
Я помог ему подняться.
Но тут под окнами заскрежетал гравий под колёсами подъехавшей автомашины, и мы с ним снова присели, пригнулись, скрючились.
* * *
Мы пробрались в приёмную, и я приник к бамбуковым шторам. Эн прижался ко мне, сжал кулачки, вцепившись в пояс джинсов.
Машина поблескивала в лунном свете. Марки я не разобрал, но осталось впечатление, что вовсе не старая развалина. Внутри что-то вспыхнуло, может быть, зажигалка. Затем сквозь стекло с пассажирской стороны хлестнул луч мощного карманного фонаря, скользнул по фасаду, сквозь щели в шторах высветил плакаты профилактической пропаганды на противоположной степе. Мы пригнулись.
— Пак Тайлер, — прошептал Эн.
Я закрыл глаза и обнаружил, что открыть их снова очень трудно. Закрытыми глазами я видел вспышки звёзд и вращение колёс адских колесниц. Лихорадка возвращалась. Тонкие голоски бесенят сипели хором в голове: «Сейчас свалим, осилим, осилим…» Насмехались.
— Пак Тайлер!
Ох, некстати…
«Кстати, кстати», — резвились бесенята.
— Эн, беги к двери. К боковой двери.
— Бежим вместе!
Дельное предложение. Я снова выглянул в окно. Фонарь погас. Я встал и повёл Эна по коридору, мимо шкафов, к боковой двери, которую мы оставили открытой. Ночь обманчиво тиха, обманчиво ласкова. Полоса открытой местности, затем рисовое поле и лес, пальмы тихо покачивают кронами.
Между нами и машиной корпус клиники.
— Беги в лес, Эн.
— Я не заблужусь, я знаю дорогу.
— На дорогу не выскакивай. Прячься хорошенько.
— Знаю, знаю. Пошли вместе.
— Не могу, Эн. — Я буквально не мог. Бежать с десятилетним мальчишкой в таком состоянии… абсурд.
— Но…
Я подтолкнул его.
— Не теряй времени.
Он понёсся, не оглядываясь, с почти тревожной скоростью исчез в тени. Маленький, тихий, незаметный. Я восхитился им и позавидовал. Услышал, как открылась и захлопнулась дверца. Этим таиться ни к чему.