Конечно же, ремонта хватило ненадолго. Прокопчённый «Голуазами» садовник в следующую среду успел скосить полгазона, после чего косилка почила навеки. Мы с почтительного удаления усвоили с десяток очень полезных фламандских ругательств. Джейсон с его мощной памятью затем расшифровывал их в своей школьной библиотеке при помощи голландско-английского словаря. Особенно нам приглянулась формула God-verdomme min kloten miljardedju! что-то вроде «Клял бы, драл бы Боженька яйца мои мильярд-Христа-душу раз». По интонации искусника выходило, что яйца-то, может, и его, но оторвать их следовало почему-то от тела Христова. С год после этого Джейсон употреблял эту фразу, порвав шнурок от ботинка или сорвав перекачку чего-нибудь на свой компьютер.
Газонокосилку Лоутону-старшему пришлось покупать новую. Парни в мастерской, в которую он обратился за ремонтом, сказали, что новую купить дешевле, и подивились, как она ещё работала до сих пор. Я узнал это от матери, которой рассказала Кэрол. И насколько я знаю, И-Ди больше Джейсона этой косилкой не попрекал.
Позже мы несколько раз вспоминали эту историю, смеялись — через несколько месяцев, когда эмоции поостыли.
* * *
Я прошаркал обратно к постели, думая о Диане, принёсшей брату дар столь полезный, а не просто утешительный, как моя курья нога. Куда она делась? Какой дар, облегчающий мою участь, принесёт она мне? Лучший дар — её присутствие.
Свет дня струился сквозь комнату, как водный поток, как сияющая река, в которой бултыхался я, тонул в пустых пузырях минут.
Не всякий бред ярок и неистов. Иной холоден, медлителен, ползуч. Я видел тени, тянущиеся по стенам. Час прополз, второй… Пришла пора ночи, померкла Арка, надвинулись тяжёлые тропические тучи, засверкали молнии, неотличимые от вспышек в моём воспалённом сознании, загремел гром, который ни с чем не спутаешь, запах природы изменился, по бетону балкона застрекотали капли дождя.
Наконец я услышал ещё один звук. В замок втиснулась пластиковая карточка ключа, скрипнули дверные петли.
— Диана… — простонал я сиплым шёпотом.
Она влетела в комнату. С улицы, одета для улицы, в отделанном кожей джемпере, в широкополой шляпе, с которой капала дождевая вода. Остановилась у кровати:
— Извини, Тайлер.
— Брось, не за что. Просто…
— Нет, Тайлер, нет, извини, но тебе придётся одеться. Бежим, и сию минуту. Внизу машина ждёт.
Пока я соображал, Диана уже принялась швырять в чемодан одежду, документы (как фальшивые, так и подлинные), карты памяти, мягкую сумку с пузырьками и шприцами…
— Да я и встать-то не смогу, — попытался выдавить я, но не получилось, сам не разобрал своего бульканья.