Протяжно, печально поёт Аструд Жильберто. Я всё ещё не в состоянии толком сосредоточиться на вчерашнем звонке Джейсона, не в состоянии даже вслушаться в песню, как она того заслуживает.
«Дезафинадо», несколько записей Джерри Маллигэна, что-то из Чарли Берда… Терапия. Но дождь размывает звуки. Я сунул что-то в микроволновку, съел, не ощущая вкуса. Оставив всякую надежду на достижение нирваны, решился толкнуться к Жизель. Может, она дома.
Жизель Палмер снимает квартирку через три двери дальше по моему коридору. Она открыла мне почти сразу. Поношенные джинсы и старая фланелевая рубаха означают, что в этот вечер Жизель никуда не собирается. Я спросил, не занята ли она, в настроении ли пообщаться.
— Даже не знаю, Тайлер. Какой-то ты мрачный.
— Мрачность к тебе не относится. Личный внутренний конфликт. Подумываю отсюда смотаться.
— Да ну? По делам? В командировку?
— Нет, насовсем.
— Вот как… С чего это ты решился?
— Я ещё не решился. В том-то всё и дело.
Она распахнула дверь шире и жестом пригласила меня войти:
— Иди ж ты… И в какую сторону ты намыливаешься?
— Длинная история.
— Стало быть, тебе сначала надо выпить для кондиции, а потом уж душу изливать.
— Ну, что-то вроде этого.
* * *
Жизель зацепила меня в прошлом году на собрании жильцов в подвальном зальце. Ей двадцать четыре, ростом она мне по плечо. Днём Жизель работала в сети быстропита в Рентоне, но, когда мы впервые встретились за кофе воскресным вечерком, она заявила мне, что в Рентоне лишь подрабатывает. Другая её работа — тоже, можно сказать, «на полставки» — удовлетворение половых потребностей мужской половины человечества.
Она оказалась членом довольно открытой группы дам, обменивающихся координатами мужчин продвинутого возраста, обычно весьма почтенного социального статуса, женатых, положительных, готовых платить за прелести внесемейного секса. Все эти господа, однако, опасались уличных жриц любви, и Жизель с подругами пользовались их опасениями, разрабатывали плодородную ниву. Всё это Жизель выложила мне несколько вызывающе, внимательно следя за моей реакцией, ожидая презрения, небрежения, отторжения. Я обманул её ожидания. «Спин», в конце концов. Поколение Жизель жило по своим правилам, а моё поколение — в моём лице — воздерживалось от осуждения.
Мы продолжали общаться за кофе, иногда вместе ужинали. Я время от времени выписывал ей направления на кровь. Из всех дряней у неё обнаружились лишь антитела на западнонильскую вирусную лихорадку. Ни даже гриппом она не болела: ни человечьим, ни птичьим, ни свинячьим. То есть можно было считать её как осторожной, так и везучей.