— Но дело именно в этом, Кейт. Твоей вины тут нет совершенно. Если кто тут в чем-то и виноват, то только Марк, и я так хотела бы, чтобы твои дети это поняли. Я стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя, Кейт, и помочь тебе быть счастливой. Ты моя самая-самая лучшая подруга, и мне так горько видеть, как сильно ты страдаешь, зная, что эту ситуацию можно так легко разрешить. Все, что нужно, — один раз с ними увидеться. Они к тебе несправедливы.
Кейт обняла подругу.
— Для меня ты тоже самый близкий человек во всем мире. Они придут в конце концов, Таш. Я знаю.
Кейт прикусила нижнюю губу. Ей нужно было заставить саму себя в это поверить. Наташа вздохнула:
— Думаю, ты права. Иногда я забываю, как много ты всего пережила. Пока я работала на другом конце страны, ты сидела в камере. Я забываю, какая ты сильная, забываю — ты уже справилась с таким количеством всего, что на тебя свалилось.
— И я тоже забываю. Как будто я просто ликвидировала из своей жизни несколько огромных кусков. Пока я была в тюрьме, время шло как-то странно — ни быстро, ни медленно; было похоже на беременность — бесконечно долго вначале, а когда ты уже родила, кажется, что время пролетело мгновенно. Я почти ничего конкретного не могу вспомнить из того периода; помню только то, как скучала по детям.
Наташа крепче сжала руку Кейт, а та продолжала:
— Но в то же время тюрьма была для меня своего рода убежищем, где я могла отдохнуть от того ужаса, который преследовал меня в доме Марка. Мне уже не страшно было смотреть на часы, когда наступал вечер. Да и к тому же в тюрьме было совсем не так плохо, как можно было бы подумать. Нас не заставляли драить зубной щеткой лестницы или чистить бесконечную гору картошки, сидя на холодном бетонном полу…
Повисла тишина — Наташа и Кейт размышляли, в какое русло направить разговор. Наконец Наташа спросила:
— Ты правда надеешься, что у меня никогда не будет детей?
— Да, но только из-за того, что ты не умеешь одеваться и все время пытаешься быть не такой, как все. С такой родительницей ребенок вырастет очень странным! — хихикнула Кейт.
Женщины рассмеялись. Похоже, лед был растоплен окончательно.
— Я тут прикидывала имена…
— О, расскажи!
— Если будет мальчик, назову его Радар. А если девочка — Филадельфия.
— Филадельфия, как сыр? — заплакала от смеха Кейт.
— Нет, как город! — ответила Наташа.
— Радар и Филадельфия? Что ж, как я и говорила — бедные маленькие чокнутые детишки, — улыбнулась Кейт.
Просунувшая голову в дверной проем Дженис была рада видеть, что ее подруги помирились.