Но главное, что объединяло всех этих чиновников, была глубоко затаенная ненависть к нуворишу-Кабанину, который распоряжался ими, как фигурами на шахматной доске. И каждый лелеял потаенную надежду, что придет расплата обнаглевшему негодяю и рухнет его пухнущая как на дрожжах империя. Вот только бы их чиновничьи имена, достойные и гордые, часто – родовитые, не оказались на свету! Сделать бы все так, потихонечку, без петербургских адвокатов, армия которых нагрянет сюда сразу же, как только на Дармидонта Кабанина наденут кандалы и вынесут обвинения.
Да вот только как такое сотворить? Суметь? Сплести?! Как?!
– Если эти преступления и впрямь имеют место быть, – поправляя пенсне, осторожно выводил губернатор Симбирска привычным казенным языком, – если ниточки и впрямь тянутся к Дармидонту Михайловичу, которого мы все так хорошо знаем… – он поглядел на своего семиярского коллегу, и тот сразу же опустил глаза, но следом поднял их и неожиданно твердо кивнул (но быстро и едва заметно). – Если все так, господа, – ободренно продолжал граф Аркадий Карячинский, – то молчать более мы никак не можем!
И он вновь взглянул на губернатора Семиярска так, точно требовал от него немедленной поддержки, без которой ему не обойтись.
Порфирий Порфирьевич Барбарыкин громово встал, отодвинув задом кресло, и отрицательно затряс головой:
– Никак, Аркадий Аркадьевич, никак не можем! – вслед ему дрожали и щеки, и бахрома эполет. – Если все так, непременно держать ответ, и как можно скорее! – он мучительно задумался. – И все же, все же…
Партия была под ударом, чиновникам могло не хватить смелости довести дело до победного конца! В любую минуту, только представив будущий скандал, они готовы были сдаться и отступить.
Я сидел в отдалении и в эту минуту сверлил седой пышногривый затылок графа Александра Александровича Кураева, благодаря которому был приглашен в этот узкий круг высоких административных чинов. И граф, точно почуяв мой призыв, обернулся. Я твердо кивнул ему, и он с не меньшей твердостью кивнул мне в ответ.
А затем встал так, точно немедленно собирался идти в рукопашную, и грозно сказал:
– Уважаемые Аркадий Аркадьевич и Порфирий Порфирьевич, я прошу вас отойти со мной в заднюю комнату буквально на несколько минут. Это очень важно, – уперев растопыренные пальцы с перстнями в сверкающий стол, он поклонился. – Настоятельно прошу вас!
Два губернатора даже обрадовались – вот она, передышка! Кураева все уважали и ценили беспрекословно, считали мыслителем. Да и выражение лица у графа в эти минуты было особо уверенным, даже вдохновенным. И когда два губернатора поспешили к дальним дверям, Кураев обернулся ко мне и громко сказал: