— Я ничего не могу поделать, — сказал он матери. — Я должен уехать и, может быть, даже на несколько лет.
— Куда? — спросил Авнер, слышавший этот разговор.
— И не спрашивай даже.
— Авнер, — сказала мать, — у меня для тебя есть хорошие новости. Мы с отцом использовали свои связи, поговорили с некоторыми людьми… Знаешь, тут неподалеку есть замечательный кибуц. Тебя согласны туда принять.
— Что?! — Авнер не верил своим ушам.
— Тебя примут в кибуц. И ты будешь ходить там в школу. Со следующего месяца.
— Если, конечно, ты этого хочешь, — добавил отец, взглянув на сына.
Как ты можешь такое говорить?! —воскликнула мать, прежде чем Авнер успел открыть рот. — Ну, конечно, он хочет. Это же кибуц — самое замечательно во всем мире место для мальчика. И, кроме того, я не могу справиться одна с двумя детьми.
— Ну как? — спросил отец.
Авнер был потрясен. Он никак не мог поверить, что все это всерьез. Дело было даже не в кибуце, а в самом факте — они хотели, чтобы он уехал из дома. Как бы он ни хотел жить во Франкфурте, но оставаться там одному, без родителей и брата, он бы не смог. Но теперь, мало того, что они вернулись в этот унылый сырой Реховот, его к тому же хотели отослать из дома. Почему? Неужто собственная мать его ненавидит?
Пусть так. Но он не доставит ей удовольствия, обнаружив, как ему в этот момент горько.
— Хорошо, — ответил он, глядя в пол. — Я не возражаю.
— Прекрасно, — удовлетворенно кивнула головой мать. — Значит, все решено.
Этот эпизод навсегда наложил отпечаток на отношение Авнера к матери. Тяжелое чувство осталось даже после того, как он преодолел ужас сознания, что он должен покинуть дом и понял, что мать не хотела его обидеть, а действовала так, будучи абсолютно убеждена, что пребывание в кибуце пойдет ему на пользу. «Шестое чувство» помогло ему поверить в искренность материнских намерений. Он понял ее увлечение самой идеей создания кибуцев[8]. Но как могла она так ошибаться на его счет?
Может быть, он все же сможет убедить ее в том, что она неправа. Что если он прикинется довольным, — нет, не просто довольным, а на самом деле отдастся всей душой этому делу, будет работать больше и упорнее, чем все остальные мальчики — настоящие кибуцники? Тогда они его признают, они вынуждены будут сообщить его матери, что он замечательный мальчик. И вот тут-то она приедет к нему и будет просить у него прощения. И уговаривать вернуться домой, в Реховот.
План был хорош. Но по мере того как автобус тащился по пыльной жаркой дороге, приближаясь к Гедере, энтузиазм его заметно убывал. Бедный этот маленький городок был только остановкой в пути. Предстояло проехать еще не менее часа по немощеным извилистым дорогам вокруг невысоких холмов, мимо хлопковых полей и апельсиновых рощ к сверкающему вдали горизонту, усеянному точками пыльных эвкалиптов. Тридцати четырехградусная жара, казалось, висела в воздухе. То и дело на глаза попадались пастбища с тощими коровами. Но на картинках в школьных учебниках коровы были упитанными и лениво-мирными. Такими же упитанными, как и на лугах Германии.