— Разве во Франции есть особый закон о том, как художникам надлежит обставлять студии? — поднял брови голландец.
— Где вы видели студию, в которой не было бы ни одного полотна, законченного или незаконченного? Хотелось бы знать, мадам, что вы делаете со своими картинами?
Она с надеждой посмотрела на мужа, как бы предоставляя ему самому найти подходящий ответ.
— Поймите, Мирелла вовсе не считает себя художницей…
Мегрэ впервые услышал ее имя.
— К тому же она весьма взыскательна к себе и обычно уничтожает картину, не окончив ее…
— Минуточку, господин Йонкер… Еще один вопрос — знаю, что надоел, но такой уж я дотошный. Мне случалось бывать в мастерских художников… Так вот скажите — как они уничтожают неудавшиеся картины?
— Ну, разрезают их на куски, потом сжигают или выбрасывают в мусорный ящик.
— А до этого?
— То есть как «до этого»? Я вас не понимаю…
— Неужели? Такой знаток, и не понимаете! А подрамники? Что, их тоже каждый раз выбрасывают? У вас, наверное, так — ведь в этом шкафу три новехоньких подрамника.
— Моя жена раздает иногда свои картины друзьям, те, которые ей более или менее удались…
— Не те ли, за которыми кто-то приезжает по вечерам?
— Когда по вечерам, когда днем. Какая разница?..
— Стало быть, вашей супруге картины удаются гораздо чаще, чем она говорила только что…
— Иногда увозят и другие картины — у меня их много!
— Я вам еще нужна? — спросила мадам Йонкер. — Может быть, спустимся вниз? Выпили бы кофе или чаю?
— Благодарю, мадам, только не сейчас. Ваш супруг любезно согласился показать мне свой дом, но до сих пор не сказал, что находится за этой дверью, — Мегрэ указал на темную дубовую дверь в глубине ателье. — Как знать, не обнаружим ли мы там сохранившиеся образцы вашего творчества?
Атмосфера накалялась: казалось, что даже воздух в комнате наэлектризован. Голоса звучали приглушенно, отрывисто.
— Боюсь, что нет, господин Мегрэ, — сказал Йонкер.
— Вы уверены?
— Да, уверен. Долгие месяцы, а то и годы прошли с тех пор, как я в последний раз отпирал эту дверь. Когда-то это была комната женщины, о которой вам уже говорила жена. Ну, той самой художницы… Там мы… она, одним словом, она любила отдохнуть там, в перерывах между работой…
— Ах, вот как! И теперь комната стала для вас неприкосновенной святыней! Надо же! До сих пор не можете забыть?
Мегрэ умышленно перешел на этот тон, надеясь вывести голландца из равновесия.
— Господин Мегрэ, если я нагряну к вам в дом, начну рыскать по углам и докучать вашей жене вопросами, то, смею вас заверить, многое в вашей личной жизни покажется весьма странным, чтобы не сказать больше. У каждого из нас, изволите ли видеть, свой образ мыслей и свой быт, недоступный пониманию посторонних. Дом этот обширен… Меня мало что интересует, кроме моих картин. В свете мы бываем редко… Моя жена, как вы уже знаете, балуется живописью… Удивительно ли, что она не придает большого значения судьбе своих картин: она вольна их сжечь, выбросить в мусорный ящик или подарить друзьям…