Возрождение духа национальной автономии в странах-сателлитах выявило резкие различия в положении отдельных партий. Чехословацкая партия, долго пытавшаяся игнорировать призывы Москвы к десталинизации, боялась ослабить свой контроль в области литературы и духовной жизни вообще. Ее руководители сознавали, насколько глубоки в народе традиции личной и политической свободы, и опасались оживления этих традиций. С другой стороны, коммунисты Словакии, многие из которых в 1943 и 1944 годах упорно боролись За освобождение своей страны от нацистского господства, оказались смелее своих товарищей по партии на чешских землях, где партия получила власть в виде «подарка» от Красной Армии.
В Польше, где с 1956 года Гомулку беспокоит вспышка прозападных литературных и художественных симпатий, партийный контроль стал в последние годы намного более жестким. Румынская партия, долго считавшаяся рабским исполнителем любой прихоти Москвы, начала отстаивать свои экономические притязания вопреки увещеваниям Москвы и СЭВа ставить интересы блока выше программ национального развития. Kpoме того, она приступила к активному расширению своих связей с Западом и Китаем и к осторожному воскрешению западных элементов в своей культурной жизни.
Режим Кадара в Венгрии, хотя многие продолжают считать его символом подчиненности гегемонии Москвы, пытается устранить недовольство народа путем создания лучших условий жизни и разрешив более широкие личные и духовные контакты с Западом. Только Восточная Германия осталась явно сталинистской в своих методах правления. Ульбрихт хорошо понимает, что, покуда его режим существует бок о бок с полными экономической и духовной силы Западной Германией и Западным Берлином, попытка последовать польскому или даже венгерскому образцам может оказаться для него роковой.
Растущие разногласия со столь тихими в прежние времена сталинскими сатрапиями в Восточной Европе не являются политическим вызовом политике Кремля. Но они подчеркивают новую политическую необходимость, состоящую в том, что Москва вынуждена примириться с рядом довольно плохо сформулированных и расплывчатых идеологических вариаций, заменивших старые четкие догмы. Эти разногласия ежедневно дают новые доказательства неспособности Кремля выдвинуть единый образец коммунистической доктрины, кроме как.в общих и неточных формулировках.
До сих пор руководству Коммунистической партии Советского Союза удавалось как-то договариваться с силами политического полицентризма, растущими даже в промосковски настроенном большинстве иностранных коммунистических режимов и партий. Однако оно не смогло выработать теоретического обоснования этого идеологического полицентризма и, вероятно, крайне не хочет этого. Здесь мы снова видим, что коммунистическая идеология ковыляет далеко позади политической практики.