Коммунистические государства на распутье (Бромке, Мосли) - страница 196
Даже тогда, когда русские в конце лета 1964 года официально объявили о том, что совещание коммунистических партий состоится в Москве в декабре, это отнюдь не вызвало энтузиазма среди зарубежных коммунистов. Коммунистическая партия Италии согласилась принять участие, но по-прежнему с известными оговорками. Румынская компартия отложила принятие окончательного решения. Что касается китайской компартии и ее союзников, то они, разумеется, просто отказались присутствовать, по их словам, на «раскольническом совещании». Отстранение Хрущева от власти в октябре и последующее ослабление конфликта с китайцами дало русским возможность умерить свои утверждения о важности созыва совещания. В своей речи с изложением политики нового советского правительства Леонид Брежнев заверил зарубежных коммунистов в том, что русские вовсе не намерены ограничивать их самостоятельность. Было бы неверно, заявил он, навязывать опыт одной партии и страны другим партиям и странам. Выбор тех или иных методов социалистического строительства—суверенное право каждого народа [303].
Используя свое могущественное положение и прибегая при этом к сочетанию военного и экономического давления Наряду с подрывной деятельностью изнутри, русские были бы в состоянии вновь установить жесткий контроль над упорствующими в своем неподчинении коммунистическими государствами .Восточной Европы. Однако они могли бы сделать это только ценою еще большего подрыва авторитета Москвы среди всего международного коммунистического движения в Целом. Любой возврат к политике прямого принуждения в Восточной Езропе был бы явно на руку Пекину и привел бы к росту притягательной силы Пекина в глазах коммунистов, Находящихся вне пределов досягаемости Москвы. Это обстоятельство, как заметил Уильям Гриффит, «будет и в дальнейшем препятствовать любому резкому возрастанию советского контроля в Восточной Европе»[304].
Есть и еще одна серьезная причина того, что у русских в их стремлении искоренить полицентризм в Восточной Европе связаны руки. Попытка добиться этого почти наверняка ухудшила бы их нынешние хорошие взаимоотношения с Югославией. Ведь именно с целью обеспечения единства всех коммунистических государств Хрущев в середине 50-х годов приложил столько усилий для ликвидации разрыва с Тито. В то время советско-югославское сближение ввиду осложнений, связанных с венгерской революцией 1956 года, оказалось недолговечным. Уже в 1958 году югославов снова обвинили в ереси — отходе от марксизма-ленинизма — и «отлучили» от международного коммунистического движения. Пока китайцы были на стороне русских, русские вполне могли себе позволить подобное обращение с югославами. Разительное несоответствие авторитета Москвы и Пекина, с одной стороны, и Белграда — с другой, практически исключало всякую возможность завоевания титоизмом большого числа приверженцев в рядах международного коммунистического движения. Ссора двух коммунистических гигантов круто изменила положение. Позиции югославского коммунизма значительно укрепились. С появлением двух соперничающих коммунистических центров возникновение еще одного, третьего, стало вполне реальным. Для того чтобы не оказаться втянутым в идеологическую борьбу на два фронта, то есть воспрепятствовать развитию полицентризма, Хрущев снова помирился с Тито. В начале 60-х годов отношения между Советским Союзом и Югославией заметно улучшились. Югославы поддержали русских против китайцев; взамен русские признали югославов верными марксистами-ленинцами. Если бы Россия применила политику открытого принуждения в Восточной Европе, это наверняка опять привело бы к отчуждению Югославии. Подобная политика русских могла бы даже побудить Белград открыто предъявить свои претензии из роль третьего центра международного коммунизма, который мог бы иметь особо притягательную силу для коммунистов, находящихся вне пределов досягаемости Москвы, — таких, например, как итальянские коммунисты, чья программа близка к программе Союза коммунистов Югославии. Эго как раз та ситуация, которой Москва хочет избежать. Если нынешний характер советско-югославских отношений останется без изменений, это, как ни странно, также будет в конечном счете способствовать росту полицентризма. Пример Югославии — коммунистического государства, независимого от России как в своей внутренней, так и внешней политике, — мог бы иметь далеко идущие последствия для остальных коммунистических государств Восточной Европы. Этот пример, быть может, побудил бы георгиу-дежей, гомулок и даже кадаров и новотных добиваться подобного же статуса для своих режимов.