Все это резко изменилось с захватом коммунистами власти в 1948 году. Одним скачком Чехословакия из довольно отсталого сателлита превратилась в одного из самых передовых со стопроцентным коммунистическим режимом, который имел большую поддержку народных масс, чем режимы большинства других коммунистических стран. В течение следующих пяти лет Чехословакия должна была казаться Москве образцовым союзником, действующим в международных делах в духе полной солидарности с Советским Союзом и быстро двигающимся в направлении полного преобразования чехословацкого общества на советский лад. Во всем коммунистическом блоке никто не провозглашал приоритет КПСС более громогласно, никто не разоблачал югославскую ересь более ядовито, чем Прага.
До смерти Сталина в 1953 году верность Праги курсу советской политики и ее ревностное подражание сталинистскому образу правления не противоречили друг другу. Наоборот, одно предполагало другое. Коммунистическое руководство было целиком сталинистским как по своему происхождению — оно было создано Сталиным, — так и по методам правления. Сталинизация общественной жизни шла довольно беспорядочно, копировались все основные советские мероприятия и институты, — предельное напряжение экономики, строгий партийный контроль над культурной жизнью и превознесение Готвальда как высшей правящей личности. Примечательнее всего была серия политических процессов, приведших к казни ряда руководящих деятелей, таких, как Рудольф Сланский и Владимир Клементис, и заключению в тюрьмы сотен других. Сланского и его коллег обвинили в заговоре с Тито и в еретическом «национальном коммунизме», однако большинство из них пострадало не столько за их веру в какой-то особый, Чехословацкий путь к социализму, сколько за связи с полицейским аппаратом или за их еврейское, немецкое или словацкое происхождение. Сланский не был ни Гомулкой, ни Тито, а был преданным «москалем», и раболепствовал он перед Фалиным не меньше, чем Готвальд. Только Клементис, бывший министр иностранных дел, был сторонником более либерального и националистически окрашенного коммунизма, а ак словак считал нужным сопротивляться централизму чешкой Праги.
Но даже смерть Сталина не вызвала больших перемен. В Чехословакии не было настоящей «оттепели» и «новый курс» первых послесталинских лет был крайне скромным. Восстание в Пльзене возникло преимущественно из-за экономического недовольства, и было нетрудно взять его под контроль. Если не считать кончины Готвальда — он умер через несколько дней после смерти Сталина, — в руководящей верхушке, бывшей у власти вместе с Готвальдом в течение пяти лет и придерживавшейся строго сталинистских взглядов, не произошло почти никаких перемен. Преемником Готвальда на посту презента стал ветеран Антонин Запотоцкий, а на должность председателя партии был назначен Антонин Новотный, партийный «аппаратчик» нового поколения, но «продукт» готвальдовского периода. Лица, активно проводившие сталинизацию в различных областях жизни, — например, словацкий босс Вильям Широкий, бывший глава службы безопасности Карол Бацилек и глава ведомства информации Вацлав Копецкий — остались на высоких постах. Необходимость десталинизации была лицемерно признана, но в практике и в общественных институтах произошли лишь символические пере мены. Мало того, в некоторых отношениях в Чехословаки