Где-то на третий день моего возвращения встретил я в магазине, в котором выбирал материалы для ремонта квартиры, Людмилу, учительницу биологии с университетским образованием, лет тридцати, разошедшуюся с мужем года два назад.
Мы были знакомы с ней раньше, как-то танцевали на вечеринке и, похоже, она давала мне авансы.
Яркая роскошная блондинка, с чертиками в глазах, многие мужчины хотели добиться ее, я тоже, но в ту пору женщина мягко отклонила мое прямое предложение.
Она была рада случайной встрече, вышли из магазина вместе, Людмила что-то тараторила звонким голосом, потом вдруг осеклась и внимательно посмотрела на меня:
— Что с тобой?
— Что?
— Да ты стал совсем другим, сколько мы с тобой не виделись?
— Месяца два, — вспомнил я.
— Что случилось за это время? Ты был такой болтун, а сейчас молчишь. Даже не рад встрече со мной, я к этому не привыкла.
Последние слова были произнесены капризным тоном, не допускающим даже мысли, что красавица может кому-то не нравиться.
«Ага, — взбрыкнула шальная идея в моем потухшем мозгу. — На это и ловят красоток. Когда к вам проявляешь внимание — вы играете сразу в недоступность, когда перестаешь — тотчас же стремитесь навстречу».
— Зайдем ко мне — расскажу.
Тут я вздохнул непритворно, она поняла это и, как любая женщина, не устояла перед тем, чтобы удовлетворить вспыхнувшее любопытство.
— О, да у тебя ремонт! — остановилась она на пороге: стены приятно пахли свежей побелкой, а мебель была сдвинута на середину комнаты.
Пол был чисто вымыт, мебель выдвинута аккуратно, так что в уменьшенном объеме комната выглядела даже уютней.
Бюракан, главное действующее лицо моей жизни, был немедленно водружен на стол, и началась беседа.
Людмила восприняла мою одиссею с захватывающим интересом.
Конечно, я не был с ней настолько откровенен, как с Фаукатом, мужчины, выговариваясь перед женщинами, никогда не забывают о собственной гордости. Но она что-то дополнила и поняла цепким интуитивным умом и впечатлилась тем, что перед ней несправедливо обиженный человек, беззащитный и добрый. К тому же умный и симпатичный мужчина, которого впору пожалеть не только состраданием, а утешить с применением всего арсенала имеющихся средств.
Конечно, я не отказался от ответной реакции, когда она встала на моем пути (я зачем-то сходил на кухню) и прижала к себе с материнской нежностью, быстро перешедшей у нас в нежности сексуальные.
Но взял я ее с какой-то трезвой рассудочностью, словно осуществлял процедуру заказного коитуса для медицинских целей.
Людмила почувствовала, что не воспламенит меня затуманенной страстью, поэтому прекратила попытки довести себя до оргазма.