И в самом деле ведь что-то творилось!.. Он свистнул вслед какой-то девушке. Что все-таки было еще курсантской братии понятно. А вот когда длинная черная машина с военным номером воскресным утром зря его ожидала за углом — это уж было выше понимания. Чтоб в увольнение пойти и, не заглянув домой, где тебя ждут, рвануть куда-то? Да ведь, наверно, к бабе! Не по-людски. Не по-сыновнему! А, впрочем, нам-то что? Не собирать же комсомольское собрание? Пускай.
А между тем осень какая-то особая стояла в том году! Хотя, очень возможно, особой она стала потому, что Саша-Яша ее впервые в своей жизни разглядели. Была она скорей всего такой, как обычно, — не северной, листопадно-золотой, нет, южной, вполне вечнозеленой; и если «норд» злой не приносил дождя несколько дней, то розовые пахучие цветы олеандра появлялись, а парочки скамейки обживали.
Саша и Яша за обычай взяли друг друга навещать, когда один из них с боцманской дудкой при дверях стоял, чтоб чуточку развлечь, может быть, пряча в ладонь, на пару сигаретку выкурить.
В перерыв между двухчасовками Яша отбарабанил каблуками вниз по лестнице.
— Привет!
— Привет! По ТУКу что сегодня было?
— А, бимсы, полубимсы, стрингеры… Я потом дам тебе переписать. Вот гады, а?! — И кивок на троллейбус возле тротуара. — Ни девочек не видно, ни хрена.
— Ага. Ну прямо якорную стоянку себе здесь устроили! Послушай…
Друзья всего мгновение смотрели друг на друга. Закивали.
— Он, когда включит, только чуть дернется — и все. Электроцепь ведь разомкнется сразу.
— Да! И на штанге вон конец (так моряки всякую веревку именуют) до лапы якоря дотянется. Давай…
Однако — или почему-то — «электроцепь» не очень разомкнулась. Или водитель слишком резко с места двинулся? Или «конец» вдруг слишком прочным оказался? Но двадцатипудовый, гордый якорь дернулся, накренился и пополз, ломая деревянную подставку. «Конец», наконец, лопнул, длинная штанга, сорвавшись с провода, влетела по законам маятника в окно второго этажа и пошла сеять на асфальт то битое стекло, то гроздья слепящих искр.
Из этих судьбоносных для него секунд Яша еще запомнил, как водитель, выскочив на тротуар, по-бабьи прикрывал голову руками.
Потом, понятно, еще что-то было, но выпало оно. И уж потом — стояние в «предбаннике», перед огромной, как ворота, оббитой кожей дверью начальника училища. Оттуда доносилось громогласно: «Гнать обоих! Чтоб духу их здесь!.. А вы-то хороши… Куда смотрели?!»
А после вдруг быстрым шагом влетел плечистый генерал-майор в светлой шинели с голубой летной окантовкой. Он походя влепил Саше пощечину и, ухватив его за флотский воротник, втащил без стука в кабинет начальника. Яша, который всего лишь рядом был, и то испуганно шарахнулся. А из-за двери кабинета еще звуки ударов донеслись и матерщина с чем-то похожим на рычание вперемежку… А потом — бас начальника училища: «Н-ну перестаньте… Прекратите! Н-нельзя же так…»