– Но я уверен на все сто, что это – человек! – возразил я.
– Человека – да, тут я тоже не сомневаюсь. Но предатель – вряд ли. Ты заметил, что он все время что-то нашептывал Кинишу? И даже указывал ему! Вряд ли предатель имел бы такую власть над скагом, который вот-вот станет Верховным Ханом. Скорее, это советник. Военный советник.
– Наш? – удивился лейтенант.
– Наш! – усмехнулся Семенов. – Не наш, а их.
– Американцев, – пояснил я. – Наших заклятых партнеров.
– Exactly, – поддержал разведчик. – То есть совершенно верно. И мы стоим накануне грандиозного шухера. Виталик, ты б хоть анекдот какой рассказал, для поднятия настроения…
– Как-то в голову ничего не приходит, – буркнул напарник.
Время тянулось долго. А, может – и нет. В полной темноте сложно судить. Семенов пробыл в плену девять дней, но ему легко было считать – солнце всходило и садилось. Хотя оно и сейчас делает то же самое, но закрыто Аресом – газовым гигантом на внутренней от нас орбите.
Сколько прошло – я не знаю. Но нам принесли поесть. Все тот же здоровый черт. Увидев труп Грачева, он оскалился в садистской ухмылке, взял его за ногу и легко, как пушинку, вытащил из камеры.
– Кормят, – заметил майор. – Это хороший знак. Значит, сегодня нас не кончают.
– Может, они напоследок, перед казнью? – произнес Лопатин с набитым ртом.
– Стали бы они стараться, – возразил штурмовик. – Ты поверь, казни тут такие… долгие… из тебя все наружу десять раз выйдет, пока подохнешь. А то и пятьдесят. Нет, поживем еще!
– Причем хорошо кормят, – добавил разведчик. – Сколько я здесь торчу, это – лучший ужин за все время!
– Почему ужин, а не завтрак? – поинтересовался лейтенант.
– Потому что я хочу спать. А сплю я обычно после ужина, а не завтрака, – пояснил Семенов.
Мы поели. Поспали. Потом нас еще несколько раз кормили. Не лучшие рестораны Грачевска, но вполне сносно. В перерывах между едой мы спали. Мы ели, когда нам приносили поесть. И спали, когда хотелось спать. Вот и все летоисчисление, что у нас было. Конечно, можно было попытаться определить прошедшее время по росту щетины, но это далеко не самый точный хронометр. Я не имею представления, сколько дней прошло. Батарейки в фонарике давно сели. Становилось все холоднее и холоднее, Невидимое Солнце входило в полную силу.
Но в следующий раз, когда дверь открылась, еды не было.
– Шанг, ходить, – приказал скаг.
– Вот, братцы, и все, – понуро произнес Семенов, поднимаясь. – Кажется, сейчас нас выведут в расход.
– Нет весь шанг, – возразил тюремщик. – Одна шанг, шанг-шаман. Другая шанг нет ходить.