— Все пойдут. Ну, может быть, старики побоятся, а за остальных ручаюсь. Если разрешите, я лично уведомлю всех о назначенном дне.
Мы выработали план вечера, и в первых числах октября, когда погруженный во мрак город притих в ожидании события, театры и другие увеселительные места бездействовали, к восьми часам у меня начали собираться приглашенные. Явилось девятнадцать писателей, четыре ученых и три известных художника.
Из предосторожности окна комнат, в которых происходило собрание, были завешаны не пропускающей света тканью, а приходящие гости входили в квартиру по трем ходам поодиночке.
Настроение собравшихся, убежденных, что коммунизм доживает последние часы, было исключительно приподнятым и воодушевленным, а когда последний из пришедших объявил, что якобы «белые разъезды появились у Нарвских ворот» — даже седовласые профессора помолодели и приняли участие в писании коллективного романа и в состязании экспромтами.
Привожу два, наиболее характерные:
Юденич!.. Сердцу это слово
Звучит как гимн освобожденья,
Чудесный символ возвращенья
К тому, что было в нас святого.
Все ближе, ближе канонада,
Уже Юденич у порога…
Гряди, гряди, посланец Бога,
Спасать твердыни Петрограда.
Там, за Нарвскою заставой,
Реют белые знамена,
Там парит орел двуглавый —
Символ права и закона.
Здесь, в партийных высших сферах,
Полны страха и тревоги:
Говорят об «экстра-мерах» —
«Унести б от белых ноги!»
К последней строфе сказанного мною экспромта:
…И если в бою этом «завтра»
И нам суждено будет пасть, —
Да здравствует нынче «сегодня»,
Баранцевич добавил:
Да сгинет советская власть!
«Вечер» закончился в девять часов утра, и за отсутствием средств передвижения многим, в том числе престарелому Вас. Ив. Немировичу-Данченко[46] и одному обитавшему на окраине профессору, пришлось после бессонной ночи идти через весь город пешком.
Спустя сутки разбуженное в четыре часа ночи тревожными гудками путиловского завода население поднялось, подумав, что в город вступают белые.
Но это была последняя радость. Началось отступление Юденича от Петрограда и поражение белых армий на Юге России.
Трудно передать то душевное угнетение, которое пришлось пережить после этого нового разочарования.
Ведь как легко было взять Петроград при большевистской разрухе и всемирном содействии населения, указывает даже стремительность продвижения белых. Прибывшие утром по Балтийской линии служащие уже не могли вернуться обратно, ибо к вечеру Стрельна и прилегающие к ней местности были заняты армией Юденича, а сообщение с ними прервано.
Снова потянулась серая, беспросветная жизнь, весь смысл которой сводился к желудочным интересам, когда честолюбие людей было устремлено лишь на умение изыскивать пути к наибольшему получению законных пайков и безответственной краже казенных продуктов; последним, встречаясь, даже кичились друг перед другом: «отымаем свое у грабителей».