- Кто ее пустил?! Уберите отсюда женщину! – летели недовольные возгласы со всех сторон.
Я же рьяно сопротивлялась. Лягалась и царапалась, как могла.
- Пусти! Это же Натали! Там Натали!
- Уведите ее! – было непримиримым ответом на все мои мольбы и стенания.
Те же руки чуть ли не волоком потащили прочь. Знакомый голос выговаривал что-то на ухо, кажется, призывая успокоиться. Но я его не слушала. Кричала и билась в истерике до тех пор, пока меня силой не впихнули в повозку и не погнали лошадей прочь.
Рейнар
Экипаж быстро катился по заснеженным улицам, на колдобинах ощутимо потряхивало, и от этого плач моей свидетельницы то и дело прерывался судорожными всхлипами. А, может, это просто начиналась истерика? Я с опаской коснулся тонкой кисти, белеющей из рукава пальто. Кожа девушки была холодной, а моего прикосновения анья, кажется, и вовсе не заметила. Скорчилась напротив, точно младенец в утробе, уткнувшись лицом в обивку и обхватив голову руками. Мне отчего-то вспомнилась картина времен войны – пожилая женщина, получившая письмо о гибели сына. Я с трудом сглотнул вставший в горле ком и молча вытащил из-за пазухи плоскую фляжку, отвинтил крышку. По карете поплыл резкий запах солдатского самогона.
? Вот, глотните, это поможет.
И сунул флягу свидетельнице. Анья подняла заплаканное лицо, отрешенным взглядом скользнула по баклаге, а потом, ухватив, поднесла ко рту. Руки девушки тряслись. Она сделала короткий глоток, тут же закашлялась и поспешила приложить рукав к носу. Уж не знаю, пришлось ли ей по вкусу это пойло, но, кажется, моя подопечная немного пришла в себя.
? Что это за гадость?! – с трудом выговорила она, возвращая фляжку.
? Лекарство. Всё, перестаньте плакать.
? Не указывай мне! – анья вдруг вспылила и вновь зашлась плачем.
Я тяжело вздохнул. Похоже, это точно истерика, и одним глотком крепкого самогона тут не отделаться.
? Я не указываю. Просто прошу успокоиться. Понимаю ваше горе, но слезами делу не поможешь.
? Да что ты все заладил, успокойся, да успокойся. Не могу я успокоиться! – Свидетельница громко всхлипнула и размазала слезы по щекам. – Нет, чтоб утешить… по-человечески… Сухарь, бесчувственный, - буркнула себе под нос и, демонстративно отвернувшись, принялась мочить обивку уже на спинке сидения.
Эдак она нас тут затопит!Я на мгновение прикрыл глаза, пытаясь придумать слова утешения. Да еще подобрать правильные, чтобы не взбрыкнула ненароком. Но в голову ничего не шло. Ненавижу, когда женщины плачут. В конце концов, так ничего и не придумав, я раздраженно дернул уголком рта и сознался: