Сажерук и не думал докапываться до истины – он спросил наугад, а попал прямо в точку. Девочка закусила губы. Ее глаза по-прежнему выражали заботу и сочувствие.
Сажерук провел рукой по лицу и почувствовал свои шрамы – вечное напоминание о Басте. Как он ни старался, он ни на день не мог забыть о бешеном псе Каприкорна. Тогда, стирая кровь с ножа, Баста еще прошептал: «Теперь все девушки будут от тебя без ума!»
– Дьявол! Проклятье! – Сажерук с такой силой пнул стену, что нога у него болела еще несколько дней, затем он набросился на Мо: – Ты рассказал про меня писаке! И теперь даже твоя дочь знает обо мне больше, чем я сам! Ладно, выкладывай. Раз так, я тоже хочу знать! Валяй, говори. Ты же всегда мечтал мне все рассказать. Баста меня повесит, да? Схватит меня за горло и будет душить до тех пор, пока я не стану твердым, как бревно, верно? Но почему я должен этого бояться? Баста сейчас здесь. История изменилась, иначе и быть не может! Баста не причинит мне вреда, если ты вернешь меня в мир, где я свой!
Сажерук двинулся на Мо, хотел схватить его, встряхнуть, ударить за все то, что он ему сделал. Но Мегги встала между ним и отцом и, оттолкнув Сажерука, крикнула:
– Перестань! Это не Баста! Это один из людей Каприкорна. Он уже ждет тебя. Они захотят убить Гвина, и ты погибнешь, пытаясь его спасти! Эта история не изменилась! Все так и случится, и ты не сможешь этому помешать, понятно? Поэтому ты должен остаться здесь. Тебе нельзя возвращаться!
Глаза Сажерука говорили девочке: «Замолчи!» – но она выдержала его взгляд и даже попыталась взять его за руку.
Сажерук отошел, и она, запинаясь, добавила:
– Радуйся, что ты здесь! Тут ты можешь ускользнуть от них. Можешь убежать далеко-далеко и… – Мегги осеклась.
Может, она заметила в глазах Сажерука слезы, которые он тут же раздраженно вытер рукавом. Он озирался, словно зверь, попавший в западню. Искал глазами выход. Но выхода не было. Нельзя было ни вперед, ни – что еще хуже – назад.
Неподалеку, на автобусной остановке, стояли три женщины. Они с интересом смотрели на незнакомцев. Сажеруку часто приходилось ловить на себе любопытные взгляды: казалось, все чувствовали, что ему здесь не место. В этом мире он всегда будет чужаком.
На другой стороне площади пожилой господин играл с тремя детьми в футбол. Вместо мяча они пинали консервную банку. Фарид смотрел в их сторону. На его узких плечах болтался рюкзак Сажерука, штаны были в кошачьей шерсти. Засунув пальцы ног между камнями мостовой, мальчик думал о чем-то своем. Фарид постоянно снимал кроссовки, которые Сажерук ему купил, и, словно добычу, привязывал их к рюкзаку. Даже по горячему асфальту он бегал босиком.