В свое время ик было племенем удачливых охотников. Однако когда власти Уганды запретили охотиться в Национальном парке долины Кидепо, на родных землях этого племени, оно предприняло отчаянную попытку добывать себе пищу, занимаясь сельским хозяйством в соседних горах с их выжженной, похожей на лунную поверхность землей. Бесплодные горы изобиловали такими глубокими расщелинами, что по ним невозможно было пройти и ста метров, не наткнувшись на бездонный овраг. Но идти было больше некуда. Постоянно страдая от засухи и голода, уже через три поколения люди из племени ик стали враждебными, эгоистичными и подлыми. От любви, вместе с другими так называемыми добродетелями, они отказались потому, что не могли себе этого позволить. Чистая экономика, и больше ничего. Каждую секунду своего бодрствования – садясь на корточки, чтобы сходить в туалет, занимаясь сексом (что происходило редко), даже во время еды – они обшаривали взглядом горизонт в поисках пищи. Тернбулл пишет:
Однажды я увидел двух юношей, сидящих высоко на гребне горы Калимон: они занимались взаимной мастурбацией. Казалось, что им в какой-то степени весело, но не слишком, потому что в их действиях не чувствовалось обоюдной привязанности; каждый из них смотрел в своем направлении, высматривая то, что указывало бы на еду…
Борьба за объедки была постоянной – садистской, коварной и жестокой. Самая распространенная социальная «валюта» – взаимопомощь – потеряла всякую цену. Кто бы ни встречался на пути у представителя племени ик – член семьи, племени или чужак, – он требовал от них лишь одного: «Дай мне еды» (или табака). Чувство юмора сохранилось у этих созданий лишь в форме злорадства: они обижали других, что-то у них отнимали, причиняли им – даже собственным детям – вред, а потом покатывались со смеху, потешаясь над этим. Одним из любимых развлечений и высших удовольствий было убедительно лгать или эксплуатировать других, но еще большее наслаждение эти «люди» испытывали потом, рассказывая жертве о том, что ее одурачили, и наблюдая за тем, как она от этого страдает. Стариков не кормили, чтобы не тратить еду попусту; их оставляли мучительно умирать в одиночестве. «На второй год засухи стала привычной такая картина: юноши разжимают рты старикам, вытаскивая оттуда пищу, которую те жевали, но не успели проглотить». Детей выгоняли из дома в трехлетнем возрасте, надеясь, что они сами о себе позаботятся, сколотив некое подобие банды.
Люди не испытывали привязанности и других чувств к своим родственникам, даже к ближайшим членам семьи. Если дети умирали, родители думали, что им повезло. Тернбулл рассказывал, что он видел, как недавно родившая ребенка женщина положила младенца на землю и отошла, а через некоторое время обнаружила, что его утащил леопард. Это огорчило всех, и особенно мать (главным образом из-за того, что у нее пропадет молоко), однако всех соплеменников утешала мысль о предстоящей охоте. Она наверняка будет успешной: зверь явно где-то поблизости и он сыт, а значит, сонный и спокойный. Так в самом деле и оказалось; леопарда выследили, убили его, изжарили и съели, «вместе с ребенком».